– Ответьте нам, зачем вы повели нас на керуленские рода? – посыпались нетерпеливые вопросы. – Кто из вас придумал эту глупость?
– Вы говорили нам: все обогатитесь, пригоните лошадей и коров, заживете новой жизнью. Где эта новая жизнь?
– Было плохо, стало еще хуже. Куда вы нас завели?
Нойон, опешенный невиданным напором харачу, опасливо глядя на искривленные яростью лица, неуверенно оправдывался.
– Не я один решил идти в этот поход, – скрывая в голосе дрожь, стараясь удержать на лице строгое выражение, отвечал он. – Это было решено всеми нойонами на совете у тайчиутского Таргудая.
– Что нам ваши советы? – в лицо ему, шепелявя и брызгая слюной, натужно кричал седой беззубый старик. – Чего путного вы там можете придумать? Вы нам детей да внуков верните!
– Да! – стоя рядом, вторил ему другой, с ввалившимся ртом, с похожим от худобы на череп лицом. – В прошлую зиму вы на своих советах так же решили идти на онгутов. В том походе погиб мой старший сын. Зря погиб! К чему привел тот ваш поход? Онгуты пришли мстить нам, да еще других привели… В битве с ними за Агацой погиб второй мой сын. А в этих битвах с керуленскими погибли три моих внука… половина моих потомков за ваши прихоти погибла!.. И у многих так же погибли внуки. Ты уводил их в походы и ты перед нами в ответе! Говори нам прямо, за что гибнут наши дети?..
Нойон, бледнея, не зная как ответить, лишь кусал губы.
– Вы виноваты во всем! – неслось на него отовсюду. – Все сейчас были бы живы, если бы не вы…
– Из-за вас вся жизнь в племени порушилась!
– Нет ни порядка, ни покоя народу!
– Почему все это происходит?..
– Вот бросим вас, будем кочевать одни, тогда посмотрим, как вы без нас будете жить.
– Как предки наши, из народа вождей выберем!
Дальше угроз и проклятий на этот раз дело не пошло, однако негодование среди народа продолжало клокотать, ища выхода. Во многих борджигинских куренях были такие же вспышки гнева харачу: люди требовали ответа от нойонов. В некоторых местах семьи харачу, сговорившись, стали уходить из куреней и селиться отдельными стойбищами, грозя оружием всем, кто попытается их вернуть.
Глухой ропот народа, зародившись где-то в глубине, у очагов, поначалу незаметный, теперь вдруг разразился громом, повсюду перешел в открытое выступление, подойдя к опасной черте. Казалось, появись в эти дни какой-нибудь отчаянный молодец, которому нечего терять, бросил бы клич бить нойонов и грабить их имущество, начался бы пожар войны среди самих борджигинов. Не хватало лишь искры…
