– Воистину так! – уверенно воскликнул Зэрэн. – Иначе и быть не может.
Старики задумчиво качали головами.
* * *
Всю минувшую осень Кокэчу был занят учебой у старых шаманов; отрешившись от всего другого, он настойчиво заострял свой ум, углублялся в знания древних тайн. Все это время он почти не следил за тем, что происходило в степи среди людей. Изредка приезжая к отцу, узнавал новости, а тот поскорее отправлял его обратно, отваживая от грозных событий в племени.
За последнее время ему многое открылось в шаманских искусствах. Во сне он все чаще стал летать к звездам, все лучше узнавая небесные пути. Еще чаще уходил он в нижний мир, провожая души умерших, встречался там со своими дальними предками-шаманами и те учили его, открывая новые знания.
Еще в начале осени Кокэчу прошел свое второе посвящение и получил шаманские трости, на которых он мог летать по небу. Видения его в последнее время стали ясными и четкими, почти как наяву. Тогда он и увидел в крепко выгнанном хорзо, что Тэмуджин скоро станет властителем и у него будет большой улус. Сначала, не имея твердой уверенности в своих новых способностях, он не совсем поверил своему открытию и выжидал, глядя, на чем другом он мог бы проверить свое умение. Вскоре ему представился подходящий случай. К этому времени борджигины пошли в поход на керуленских монголов и он, посмотрев опять же в хорзо, увидел, что те дважды будут разгромлены южными – скоро это полностью подтвердилось. Тогда-то Кокэчу и уверился окончательно в своей новой способности видеть будущее. Соблюдая совет старых шаманов: никому не говорить, не показывать в первое время свои умения, он не сказал об увиденном даже своему отцу. Но в то, что Тэмуджина вскорости ожидает властвование в собственном улусе, он поверил твердо. И он хорошо помнил о слабом месте Тэмуджина – из-за острого чувства справедливости тот всегда испытывал чувство долга перед тем, кто оказал ему какую-нибудь услугу. И Кокэчу по-прежнему рассчитывал взять его на этот крючок, чтобы влиять на него.
В последние полмесяца Кокэчу был в поездках по ононской долине, ночуя в степи один, у костра. В одну из этих ночей он снова увидел Тэмуджина во сне – будто тот уже стал во главе своего улуса: сын Есугея на белом жеребце, с отцовским знаменем в правой руке выступал перед народом; всадники в доспехах и при оружии, выстроенные в ровные колонны, кричали ему: «Тэмуджин-нойон!..»
И Кокэчу понял, что мечта Тэмуджина вернуть отцовский улус свершится совсем скоро и тут же почувствовал: что-то другое, кроме их, с отцом Мэнлигом, помощи, движет того по пути к цели. Это встревожило Кокэчу.
