Айлы встречали их смиренно, покорно – так, как побежденные встречают победителей. Выйдя из юрт от старых до малых с непокрытыми головами, кланялись, тащили котлы и устанавливали их на внешних очагах. Тут же резали овец, выносили архи и другое угощение.
– Еще давайте! – требовали подвыпившие киятские воины. – Вы что, двумя овцами хотите отделаться? Видите, сколько нас, режьте еще, а то возьмем вон ту вашу кобылу, что у коновязи, да сами зарежем.
– Вина несите! – всюду разносились пьяные крики. – Варите сметану!.. Нет сметаны? Варите кровь! Побольше крови!
Женщины испуганно носились из юрты в юрту, ставили котлы для архи, изо всех сил стараясь угодить страшным гостям. Мужчины под требовательными взорами чужих воинов брались за ножи, ловили своих овец, телков, а кое-кто, поддаваясь страху, брал за гриву последнюю кобылу, которую берег, лелеял до последнего дня, надеясь на приплод. По всем айлам ручьями лилась кровь, воины толпились вокруг, шумели, выкрикивая пьяные шутки, хохоча, подставляли чаши и походные бурдюки, гулко глотали горячее красное питье, от которого теплело внутри и горячило дух…
Скоро жителям куреня стало известно, что захватили их киятские нойоны, Алтан и Бури Бухэ. По давним и недавним войнам о киятах сложилась слава как о первых людях племени, отважных, с волчьим нутром, и теперь все лишь молили западных богов о том, чтобы ниспослали в их головы жалость к людям и усмирили жажду крови.
А еще стало известно, что собственный их нойон бросил всех и, захватив с собой лишь жену и детей, с несколькими нукерами ускакал в юго-восточную сторону. Следы вели к длинному оврагу, протянувшемуся по низинам за соседнюю сопку, и там терялись за увалами. Посланная вслед погоня вернулась ни с чем: на хороших и свежих конях те ускакали далеко.
Когда по куреню распространилось известие о том, что кияты перебили юношей, стоявших в карауле при табуне, джелаирский курень взбудоражился не на шутку. Мужчины, видно, задумав что-то, отвердели лицами и незаметно перемигивались между собой, подавая друг другу какие-то знаки. Наверно, они воспользовались бы обстановкой: подпоили непрошенных гостей, дождались ночи и потом напали на них, однако все дело им испортили женщины. Не вынеся горя, во многих местах они беспорядочно схватились за оружие и бросились на киятских воинов, поранив многих, но скоро были схвачены и разоружены.
Из одного айла, рядом с нойонским, несколько пожилых женщин с копьями и ножами в руках, с дикими криками бросились на только что сошедших с коней Алтана и Бури Бухэ. Впереди всех бежала дородная, высокая старуха с искаженным от остервенения лицом, сжимая в крепких руках длинное копье. Ударами древка она умело снесла с ног не ожидавших ничего двух молодых воинов и устремилась к Бури Бухэ. Того спасла лишь его борцовская сноровка. Не успев взять ни щита, притороченного к седлу, ни сабли на поясе, он в самый последний миг перехватил бьющий в мощном ударе конец древка и отвел острие от своего живота. Он вырвал копье из рук нападавшей, саму схватил за пояс, поднял в воздух и бросил в снег. Других женщин перехватили опомнившиеся нукеры, разоружили и стали избивать кнутами. Те заревели со озлобленными лицами, разразилась проклятьями:
