— От души пью за ваше чудесное спасение, мистер Гарвей. Радуюсь и тому, что вы живы, и тому, что вам удалось избегнуть участи большинства богатых людей — то есть стать нищим.
В его голосе при этих словах прозвучала такая искренность, что для меня не подлежала ни малейшему сомнению его радость. Единственное, что мне осталось не совсем понятным, это то, к чему относилась эта радость: к тому ли, что я жив, или к тому, что я не стал нищим.
Вставая с места, чтобы поблагодарить Джорджа, я умышленно раза два сильно качнулся. Когда он заметил это, его глаза блеснули удовольствием.
— Скажите, — сказал он, снова опускаясь на свое место — вы упомянули, как будто, что вам удалось ликвидировать только три четверти вашего состояния? Что же вам помешало докончить ликвидацию?
— Ничто не помешало. Я не ликвидировал некоторых заводов, фабрик и рудников потому, что надеюсь еще когда-нибудь владеть ими.
— Да? Конечно, это возможно. И в какую сумму оцениваете вы ваше имущество, оставшееся на континенте?
— Около двух миллиардов.
— А какая сумма, если не секрет, обращена вами в золото?
— Пять с лишним миллиардов.
Глаза Джорджа расширились.
— Однако… Я никогда не предполагал, что ваше состояние достигает таких размеров.
— Ну, сейчас у меня немного меньше. Этот остров все же стоил мне кое-чего.
— Примерно?
— Около миллиарда.
— Все же остается еще более чем огромная сумма, — как бы про себя сказал Джордж. И, подумав, прибавил:
— Скажите, неужели вы не боитесь держать на острове столько денег? Ведь все может случиться…
— Что, например?
— Ну, мало ли… Ведь у вас здесь все-таки две тысячи человек. Разве вы можете поручиться за всех?
— До последнего человека, мой друг. До последнего человека. Так же, как за самого себя. Это во-первых. Во-вторых, повторяю, золото было перевезено под видом ящиков с консервами и патронами.
— Все же….
— В-третьих — оно хранится в таком месте, о существовании которого известно только мне и двум моим ближайшим друзьям. Надежное место, мой друг. Смею вас уверить — очень надежное. Чужому человеку без плана никогда его не найти.
Говоря это, я кропотливо и медлительно обрезал новую сигару и, сквозь опущенные веки, исподтишка следил за Джорджем.
Мне с трудом удалось сохранить серьезность при виде выражения его лица. Это было замечательное выражение. Замечательное. Странная, никогда до сего времени не виданная мною, смесь чувств. Целая гамма их.
Тут было и торжество и разочарование. И озадаченность и глубокое раздумье. И тайная радость и досада.
