Она — ноль внимания.
На лестницу, и снова: тук–тук–тук.
— Девушка, ну почему вы такая?.. С вами же разговаривают! — Пашка легонько ухватил крановщицу за ногу повыше туфельки.
— Ну? — и последовал сердитый поворот головы и строгий взгляд сверху вниз.
— У вас такие ножки…
— Пусти, горластый, кому говорят!
«Горластый» — это она верно сказала. Когда на участке нужен кран, чтобы поднять и переместить какую–нибудь тяжелую деталь или узел, кран обычно зовет Пашка. Причем кричит так, что голос его перекрывает гул в цехе, все эти стуки, скрипы, визги, рокоты и скрежеты: «Кра–а–ан!!»
Слегка покачивая бедрами в обтягивающих брюках, крановщица поднялась уже высоко, и Пашка, перестав задирать голову и чувствуя, что как «знаток женских сердец» упал в глазах бригады, поспешил отвлечь внимание на другое. Язык вместо помидора изжевать — это еще что‑о! Вот он, Пашка, ездил однажды к родственникам в деревню… Свадьба там была…
— Просыпаюсь вот так же, да, — повествовал Пашка, — лежу на полу. Кости болят, шея — и того больше. Ну, на полу, на досках — ясное дело. Пошарил вокруг себя и нащупал что–то мягкое. Вот хорошо–то, думаю, хоть под голову положу. Подтянул к себе, голову положил, удобно, мягко, тепло. Только стал засыпать — уползло. Опять подтянул, опять уползло. Что, думаю, за хреновина такая!.. И всю–то ноченьку, братцы мои, промаялся! Подползу сам — оно уползет, подтащу к себе — опять уползет. А утром открываю глаза, гляжу — мать честная! Теленочек махонький… и я с ним в уголке за печкой!..
Сеня–школьник хохотал до слез.
— Заливаешь ты здорово, — заметил Гена–солдатик, — а что касается женщин…
— Спать тебе, Пашка, всю жизнь с маленькими телятками, — подхватил Багратион.
— А мы вот так же… — без всякой, однако, связи с предыдущим заговорил Панкратов. — Валили лес в урмане. Друг у меня был, Вася… Набрели с ним как–то на пасеку. Старик один живет, борода белая. Мы с Васей — давай меду, дед. Он закуражился: колхозное, мол, не мое… От, хрыч, думаем, чего жмется! Обидно стало. Я уж стукнуть хотел папашу по темечку… — С этими слова Панкратов посмотрел в сторону Андрюхи. — Вася не дал. Связать, говорит, лучше. Связали, в рот тряпицу вбахали. И пошел гулять! Меду там было… Нажрались вот так! — Мрачный Тип чиркнул ладонью по горлу и замолчал.
И все молчали. Неловко как–то стало.
— Брюхо потом не болело? — серьезным тоном спросил сварщик.
— С чего? С меду–то? — не понял Мрачный Тип. И не без гордости возразил: — Не‑е. У меня желудок в порядке. Гвозди переварит…
