— Что я предан пану Данилу, то так, но пусть не думает пани, что я с ним пою во всем заодно. Есть дела, в которых участие мое гнетет меня, как гробовая крышка... Если б я мог... если б мне позволила пани...
— Да что мне до всего этого?
— Однако... если б пани доверилась...
— Ну?
— Здесь, пани, замешаны и третьи лица...
— Все ваши дела и поступки гадки мне... Прошу пана отвечать мне лишь на то, о чем спрашиваю. Итак, Хмельницкий не пойман?
«Опять сорвалось», — подумал про себя Ясинский, но поспешил ответить, заглушая свою злость:
— Если пани желает знать правду, то до сей поры шельма еще гуляет со своим сбродом на свободе, но теперь панство решило покончить его одним ударом и двинуло на него коронные войска. Подлый хлоп наделал немало хлопот, а все это наши порядки; нет ни разумных голов, ни умелых полководцев! — Ясинский сделал пренебрежительную гримасу. — Не так бы поплясал у меня этот пес. Я и то не понимаю, почему пан Данило не захотел выйти с ним на поединок... правда, сражаться с хлопом, но... во имя отчизны, по крайней мере, прикончил бы одним ударом эту змею.
— А почему же пан не предложил тогда своих услуг? Ведь он же участвовал в этом наезде?
— Если б я только имел право обнажить меч за богиню моего сердца, — наклонился к Марыльке Ясинский.
Но Марылька отстранилась резким движением и произнесла с холодною усмешкой:
— Дальше, пане, позаботьтесь лучше о своем мече, так как его придется, верно, обнажить скоро не за меня, а за собственную жизнь. — И, не бросивши на Ясинского взгляда, она встала с места и прошла в свою комнату.
Там поджидала ее уже Зося.
— Что ты делаешь здесь? — обратилась к ней с недовольным лицом Марылька.
— Пани, золотая моя, — зашептала торопливо служанка, приближаясь к Марыльке и почти касаясь ее лица своею разгоревшеюся щекой. — Не могла вас вызвать, чтобы тот не догадался, а я все узнала... Уж какой ценой, а узнала: коханка есть, тот сам привез ее... Запрятали у рыбака в хате на озере.
— Ты знаешь где?
— Знаю, знаю. Видела не раз.
— Веди меня.
— Ой, пани, боюсь, как бы пан...
— Я отвечаю за все.
— Может быть, подождем хоть до вечера, — стемнеет...
— Я же говорю тебе, сейчас! — почти прошипела Марылька и глянула строго на Зосю.
Но лицо Зоси дышало жадным женским любопытством, глазки блестели, щеки разгорелись. Марыльке сделалось гадко.
— Ну, что же ты смотришь на меня? — прикрикнула она на свою покоевку, отворачиваясь в сторону.
— Сейчас, пани, сейчас, дрога, — заторопилась служанка, доставая Марыльке прозрачный шелковый платок.
