— Да, князь-то кулинар известный, — вставил с едким смехом гетман.
Усмехнулись и присутствующие, а князь продолжал, воодушевляясь все больше:
— Под Жовнином настигаем его... Оказывается — становится табором. Начинаем битву, успех на нашей стороне. Что ж делает гетман? Ха, лучшего предводителя нельзя было избрать! Три хоругви, три его лучших хоругви, попадают в козацкий табор; полковники сомкнули круг, и они остаются там... в западне. Кто выручай? Иеремия! И, клянусь честью, — вскрикнул он, тяжело опуская кубок на стол, — мы их выручили; но это досталось нам не легко. Два раза налетал я на табор, и дважды отбивали меня козаки; но в третий раз собрал я все свои силы и ударил в самое сердце. Не выдержали они, расчахнулись; врываемся в табор и выводим польские хоругви назад.
— Хвала достойному рыцарю! — воскликнул Конецпольский. — Твое здоровье, княже! — добавил он, подымая высоко полный кубок.
Князь чокнулся своим.
— Да будет трижды благословенно небо за то, что посылает отчизне такого сына! — с пафосом произнес иезуит.
Все кубки потянулись к князю. Когда поднявшийся звон и заздравные восклицания умолкли немного, гетман снова обратился к князю:
— Однако продолжай, пане княже: твой рассказ интересен.
— Так, настаиваю назначить решительную битву; момент прекрасный... в лагере хлопов беспорядки... смена атамана. Гетман не согласен, решается выждать. Мои воины теряют терпение. Чего ждем? Подкреплений, которые ведет осажденным Скидан. Наконец, перехватываем его, уничтожаем, и все- таки битва не назначается! А на следующий день новый атаман, хлоп Гуня, — тысяча и две ведьмы ему в зубы, — вскрикнул Иеремия, ударяя кулаком по столу, — уходит на наших глазах. Да как уходит? Такому отступлению поучиться и нашим панам. Словно еж, поднявший тысячу игл. Бешенство охватывает меня. Решаюсь действовать сам. Мои драгуны узнают, что к Гуне приближается Филоненко, ведет много сил. Поджидаем его и встречаем на берегу Днепра добрым фейерверком из мушкетов и пушек. Но прорывается, шельма! Какой-то дьявол тайно помогал ему. Уходит из моих рук... Ну, если бы я нашел только этого доброчинца, — сверкнул Иеремия глазами, — о, посидел бы он у меня на колу! Осаждаем козацкий лагерь, томим их штурмами, налетами и, разгромивши вконец, заставляем сдаться и тем кладем восстанию конец.
— Слава, слава вельможному князю! — зашумели присутствующие, наполняя снова высокие кубки.
— Во всех тех слезных бумагах, которые хлопы присылали нам, они просили возвращения старых прав и водворения греческой веры. Гетман сказал: victor dat leges!
