Взгляд Трала коснулся Гилиаса. Подобного Гилиаса он не знал. Казалось, что все, что происходит с ними, не пугает его, а только злит. Кожа на его лице приобрела красный оттенок. Лицо искажено в гневной гримасе. Тело пробирает дрожь. А его глаза! Глаза горели ненавистью к тому, что пыталось проникнуть в дом. Трал знал этого человека хорошо, но сейчас не узнавал своего товарища. Знал его как человека вспыльчивого, иногда выдумщика, который знает много научных и магических фактов, и весельчака... Лежа на полу, наблюдая за своим другом, Трал видел перед собой великана, который собирается сразиться с неописуемым злом, пришедшим забрать их жизни. Перед дверьми стоял самоотверженный герой из сказок, пусть и с табуретной ножкой вместо меча, в свете энерголамп, окутанный магической светло-голубой аурой, готовый ценой своей жизни спасти их. В глазах Трала близкий друг, человек которого он знал много лет, превращался в божество. Он не мог оторвать глаз от Гилиаса.
Время в комнате прекратило замирать, и начало только ускоряться. Мерзкий язык, брызнув черными каплями на пол, мгновенно спрятался обратно за дверь. И сразу же снаружи стали доноситься холодящие кровь рычания, стоны и вой, в котором чувствовалась боль от повреждения, нанесенного ножкой табурета, и удары о землю, как будто ее бьют чем-то тяжелым и большим.
Гилиас однако понятия не имел, как его сейчас воспринимает Трал. Он просто стоял у двери довольный своим попаданием по языку. А еще довольный пониманием того, что этому существу больно, значит оно живое, а не призрак. Он чувствовал, как кровь прилила к лицу, и чувствовал гневно-радостный боевой кураж. Охваченный волной воинственного запала, выкрикнул слова предназначавшиеся тому, что было за дверью:
- Тебе понравилось ? Могу добавки насыпать! Хочешь?
Таира подняла голову и с ужасом вперемешку с гневом выпалила Гилиасу:
- Зачем ты его дразнишь? Хочешь, чтоб он нас точно всех убил!?
А снаружи, словно разобрав слова Гилиаса в дверь начало яростно ломиться разгневанное чудище. Короткий разбег тяжелыми шагами сопровождаемый рычаниями, и глухой тяжелый удар с сопением и хрипотой. В доме уже больше не кричали, только вздрагивали с каждым ударом в дверь. Гилиас уже и сам был не рад, что раздразнил это создание, но наряду со страхом в нем разгорался все сильнее гнев. Гнев на нечто решившее, что оно вправе однажды ворваться в судьбы людей и преследуя свои низменные интересы нанести непоправимые раны как физического, так и душевного характера.
