И птичка вылетает.
Мы будем счастливы
(благодаренье снимку!). Пусть жизнь короткая проносится и тает. На веки вечные мы все теперь в обнимку на фоне Пушкина!
И птичка вылетает.
1970
x x x
Зачем торопится в Сибирь поэт Горбовский? Чтоб делать там с души своей наброски.
Под ребрами, в таинственной глуши, отчаиваясь и надеяясь сладко, как разноцветные карандаши, она истаивает без остатка.
Покуда мир совсем не перешит, ее бродячий скарб увязан снова. Все плачет в ней, ликует,верещит, безумствует
и просит слова.
Что она, боже, делает с собой! То красным коршуном она забьется, то нежностью зальется голубой, то черною слезою вдруг прольется...
Пока асфальт холодный топчем мы, все то же повторяя, как по нотам, он дожидается конца зимы и улетает со своим блокнотом туда, где дни, как вольные стрелки, чем безвозвратней
тем сильнее... Там лучше ловятся
слова
в силки, а сердцу там вольнее и больнее...
Дуй, паровоз, в трубу, свисти в свисток, пугай прохожих старомодным ликом. Спеши, лошадка, торопись, ездок... Эй, женщины, не поминайте лихом!
1970
СЧИТАЛОЧКА ДЛЯ БЕЛЛЫ
Я сидел в апрельском сквере. Предо мной был божий храм. Но не думал я о вере, я глядел на разных дам.
И одна, едва пахнуло с несомненностью весной, вдруг на веточку вспорхнула и уселась предо мной.
В модном платьице коротком, в старомодном пальтеце, и ладонь - под подбородком, и загадка на лице.
В той поре, пока безвестной, обозначенной едва: то ли поздняя невеста, то ли юная вдова.
Век мой короток - не жалко, он длинней и ни к чему... Но она петербуржанка и бессмертна посему.
Шли столетья по России, бил надежды барабан. Не мечи людей косили слава, злато и обман.
Что ни век - все те же нравы, ухищренья и дела... А Она вдали от славы на Васильевском жила.
Знала счет шипам и розам и безгрешной не слыла. Всяким там метаморфозам не подвержена была...
Но когда над Летним садом возносилася луна, Михаилу с Александром, верно, грезилась она.
И в дороге, и в опале, и крылаты, и без крыл, знать, о Ней лишь помышляли Александр и Михаил.
И загадочным и милым лик Ее сиял живой Александру с Михаилом перед пулей роковой.
Эй вы, дней былых поэты, старики и женихи, признавайтесь, кем согреты ваши перья и стихи?
Как на лавочках сиделось, чтобы душу усладить, как на барышень гляделось, не стесняйтесь говорить.
Как туда вам все летелось во всю мочь и во всю прыть... Как оттуда не хотелось в департамент уходить!
1972 БАТАЛЬНОЕ ПОЛОТНО
