Но даже если допустить, что девушка приняла инсценировку за чистую монету — почему она без всякого удивления приняла предписания голосов? По «альтернативной» версии, они открыли ей тайну ее королевского происхождения, но тогда тем более непонятно поведение Жанны, которая не возмутилась беспричинной ссылкой ее в глухомань, не потребовала своей доли семейного имущества и земель. В конце концов, не спросила, почему она должна в крайне несвойственной принцессам манере сражаться с оружием в руках за права своего брата, вместо того чтобы доверить это дело ему самому. Еще более странно, что на суде она ни словом не обмолвилась о своем родстве с королевой, хотя это могло спасти ее от казни. Правда, у «альтернативщиков» на это готов ответ: настоящую Жанну никто не казнил, из руанской тюрьмы она отправилась прямиком в объятия своей матери. Но в такой хэппи-энд трудно поверить любому, кто знаком с личностью Девы — честной, открытой, неспособной на ложь.
И все же… Если все версии происхождения голосов несостоятельны, остается еще одна, пятая, — и она-то как раз и уличает Жанну во лжи. Да, она искренне верила, что лгать грешно, но знала, что ложь во спасение иногда прощается — примеры этого есть и в Библии. Тем более если ложь бескорыстна и призвана спасти не одного человека, а целую страну. Можно предположить, что она так часто думала о том, как освободить Францию от англичан, что стала слышать свои мысли как бы со стороны. Нет ничего невозможного в том, что Жанна приписала их своим любимым святым и поверила, что они внушены ей самим Богом. Разве Господь не любит Францию так же, как она, разве Он не хочет ее спасения? В этом она стала убеждать других, хорошо зная, что только апелляция к высшим силам заставит их выполнить ее просьбу и доверить ей невозможное — руководство армией.
Впрочем, вначале внимания к ее словам не проявлял никто. Это стало ясно, когда она впервые явилась к капитану Роберу де Бодрикуру, на которого ей указали голоса. Попасть даже в Вокулёр, до которого было не больше 20 километров, оказалось не так-то просто — даже если она научилась ездить верхом, коня ей никто бы не дал. Конь в крестьянском хозяйстве был не меньшей ценностью, чем дочь, но и дочь было жалко отпускать в путь по лесу, где могли повстречаться и волки, и еще более опасные двуногие звери. Ей пришлось обратиться за помощью к дяде Дюрану Лаксару, жившему в соседней деревушке Бюрей-ле-Пти. Он был мужем тетки Жанны, носившей то же имя, и прожил достаточно долго, чтобы дать показания на оправдательном процессе. Жанна не раз навещала его, помогая ухаживать за детьми, поэтому он не увидел в ее визите ничего странного. В его доме она прогостила несколько дней и только потом попросила проводить ее в Вокулёр. Наверняка странная просьба удивила Лаксара, но добряк все же согласился помочь девушке и при этом ничего не говорить ее родителям.
