— Но там женщины и дети! — в его глазах отчаянная надежда.
— Я... посмотрю, что можно сделать. — Тело отозвалось болью, когда я оперся на руку ординарца и заставил себя двинуться к выходу. — Постарайтесь продержаться хотя бы полчаса.
— Хорошо, господин! — Надо же, сколь мало нужно неволшебнику для счастья... И сколько веры в его мыслях. Веры в непогрешимого господина, величайшего мага Северного предела... до сегодняшнего утра, когда мы с учителем Маркусом вышли против трех старших иерархов Ордена Белой длани. Старому магу эта встреча стоила жизни, а мне — магического истощения на ближайшие недели и булькающих звуков в груди.
Во внутреннем дворе собрались последние уцелевшие имперские Рыцари и рядовые воины Цитадели, чья очередь сменить защитников стен еще не подошла. Дружный рев был ответом на мое появление, окованные сталью кулаки били в металл доспехов напротив сердца. Большинство из них я знал по именам, многие видели, как я рос, а теперь я провожал своих бойцов в последний бой вместо того, чтобы умереть в одном строю с верными слугами Империи. Почти пятьсот человек, закованных в железо — против тысяч, стоявших за стенами.
— Господин, у вас будет минимум полчаса, — Сайрус уже оседлал угольно-черного коня. — Мы свяжем боем отряды, которые прикрывают жрецов напротив ворот, чтобы они прекратили ломать защиту Цитадели.
«и взялись за вас...» В горле запершило. Люди действительно собирались купить собственными жизнями еще полчаса времени, за которые я обязан был придумать, как вытащить из замка беженцев и семьи воинов.
Стражники сегодня салютовали особенно истово, когда я медленно проходил мимо них. Слухи о гибели двух иерархов Ордена уже донеслись с Восточной башни. Впрочем, шансов всё равно нет: даже без поддержки самых опасных жрецов армия Ордена вскоре сотрет крепость в порошок.
В небольшом святилище Незримого бога, как и всегда, было темно и тихо. Только капала вода в крошечный бассейн, и звук падающих капель раздавался уже не первое столетие. Ординарец опустился на колени возле пустого постамента — у Незримого не было явного воплощения в камне, дереве или золоте. Только возвышения без статуй в каждом святилище, которые теперь обращались в прах под стальной пятой новой веры.
Тишина и покой наполнили душу. Я с трудом встал на колени рядом с воином, шепча первую в своей жизни — сначала в жизни наследника, а потом и полновластного владетеля Северного предела, крайнего заморского форпоста Империи — молитву. Не за себя, а за собравшихся в подземельях женщин и детей, в последний момент выведенных императорскими гвардейцами из полыхающей академии. В священных книгах Незримого были истории о тех, кто отдавал свою душу и тело в обмен на жизни других — и иногда молчаливый бог снисходил к их мольбам. С каждым словом молитвы, которую полагалось заучивать не произнося вслух, кроме как в час острой нужды, в святилище сгущался туман. Далекие звуки боя затихли, поглощенные белоснежной пеленой.
