Кит Харт однажды охарактеризовал британскую социальную антропологию как «гибрид культа и линиджа» — как «группу с двойным десцентом[11], близнецами-основателями которой были Малиновский и Рэдклифф-Браун» (Hart 2003: 1). Мне нравится эта характеристика. Она помогает понять, как данная дисциплина может объединять такую гетерогенную группу людей, разных по национальному происхождению, которые связаны лишь их общим интересом к интегрированию полевой работы с теорией (к интегрированию, которое осуществляется, опять же, такими разными способами). Британская социальная антропология традиционно гордится своей эмпирической традицией, упором на долговременные полевые исследования и в последнее время, пожалуй, политической актуальностью проводимых исследований, которая проистекает из повышенного внимания антропологов к феномену функционирования власти. Вместе с тем двойственная установка на изучение, с одной стороны, проблем, открывающихся в ходе полевой работы, а с другой — вопросов, диктующихся рутиной академической традиции, не является чем-то характерным исключительно для британской социальной антропологии. Культ, безусловно, транснационален! Но у культа, как заметил Харт, есть свои линиджи, которые привязывают его к той или иной институциональной истории, к тому или иному национальному контексту финансирования, к тем или иным позициям в общей структуре власти[12].
Говоря о линиджах, нельзя, конечно, не упомянуть, что современная антропология в Великобритании была основана людьми не британского происхождения, и вместе с тем нельзя сказать, что тяготение этих людей к Великобритании и их успех в продвижении дисциплины не имели никакого отношения к тем огромным привилегиям, которые колониальный и неоколониальный мир давал профессорам британских университетов (глобальный язык, «право» беспрепятственно путешествовать и сами средства на путешествия). В этих условиях сформировалась дисциплина, характеризовавшаяся теоретическим плюрализмом и опиравшаяся на широкую международную сеть профессиональной работы, которая координировалась сравнительно небольшим числом антропологов[13].
Хотя язык и мобильность сыграли важную роль в оформлении антропологии как либеральной и внутренне разнообразной области знания, специфика британской дисциплины лучше всего проявляется в характере ее институционального положения. Именно здесь начинают прорисовываться особенности взаимодействия между антропологами и их спонсорами — взаимодействия, в процессе которого формируются темы исследований, создаются условия для развития и воспроизводства дисциплины как конкретного вида интеллектуального творчества (
