Я также посмотрел в окно, Ховошка (она любила, когда ее так называли; в детстве картавила: я ховошая?) и Наталья были уже у памятника. Так стояли они и тогда, когда я, совсем еще пацан, проскользнул вслед за ними к памятнику, спрятался в кустах сирени, сидел и не дышал: мне хотелось знать, что будут делать там женщины. Они же разложили на платке еду, запомнил только, что были там красные яйца, сели перед платком на траву, налили в стопки понемногу самогона из какой-то, не иначе, трофейной зелёно-синей бутылки: две для себя, две – для своих мужей, которые не пришли с войны. Подняли свои стопки.
–За вас, хлопчики, – сказала Ховошка. – Слышите вы там нас хотя или нет?
–Конечно же, слышат, – более уверенно промолвила Наталья. – Как это не слышат? Слышат, они обязательно слышат нас, девка!..
Ховошка ничего не ответила, а продолжала говорить дальше:
–Пришли вот мы с Натальей вас навестить. Заодно и поговорить, о своей жизнь рассказать.
–А, может, о нашей жизни не надо? Пускай спят они спокойно там... под звездочкой, – нахмурилась Наталья.
Ховошка на этот раз не согласилась:
–А кому же нам еще рассказать, если не им? Да и зачем тогда притопали сюда? Слёзы свои показать разве что?.. Зачем им наши слёзы?..
Наталья ничего не ответила, лишь надкусив губу, отвернулась, а сама, похоже, с трудом сдерживала себя – не расплакаться бы. А потом, вздохнув, прошептала:
–Живём мы хорошо...
–Да-да… – эти слова Натальи понравились Ховошке, она закивала головой, подбив прядку седых волос под черный платок. – Живём мы хорошо. Вот и Наталья подтверждает...
– Подтверждаю. А как же.
– В этом году разжились на кабанчиков, я и Наталья. Без жиров тяжело, одна бульба в рот не лезет. Если б еще коровка была, то и вовсе бы горя не знали. Нам бы хоть одну на двоих...
– Скажи, скажи моему, что Василёк уже прошлым летом трудодни зарабатывал в колхозе… коня водил на окучке…,– попросила Наталья.
Ховошка надулась:
– А сама разве не можешь? "Скажи Хавошка, попроси Ховошка". Я помолчу, говори ты.
Наталья не сразу решилась, но уже когда набралась смелости, решительности, сказала громко и гордо:
– Микола, а Василёк наш коня, коня водит, хлеб зарабатывает!..
И расплакалась. Ховошка начала ее успокаивать, но потом, махнув рукой, продолжала далее:
– Жито в этом году кустится хорошо, стебли должны быть толстые , то найму людей, пускай хату перекроют. Печь еще та, что при тебе сделана была, Петро. А что с ней, печкой, станется? На нее не капает, течет только та крыша, со двора которая. Сыночка нашего назвала Петькой, в честь тебя...
