— Папена. Ударение на второй слог, — буркнула я, выбираясь из-за парты.
Темноволосый хмыкнул и сострил негромко, но чтобы услышала аудитория:
— Сейчас Лютик выяснит, чья: папина или мамина.
Аудитория услышала и дружно грохнула.
— Моя фамилия — Папена, — пояснила Лютецию, выбравшись к доске. — Ударение на второй слог.
— Неважно, учащаяся, — преподаватель окинул меня взглядом с ног до головы. — Я заметил на потоке новое лицо и рассчитываю, что вы порадуете нас достижениями в общей висорике.
— Особых достижений нет.
— Прекрасненько, — протянул препод. — А как обстоит дело с отдельными курсами?
— Ну-у… — Что тут скажешь? Что висорика и её направления, вместе взятые, навевают на меня жуткую тоску? — С переменным успехом.
— И все же? — не отставал Лютик. Как бы от него отвязаться?
Однако препод вообразил себя пауком, в чьи в сети попала жирная муха, и, судя по азартным скачкам, не собирался отпускать меня в свободный полет. — Символистика, теория снадобий, теория заклинаний, элементарная висорика?
— По-разному, — пожала я плечами.
Лютеций, рассчитывая вызвать меня на откровенность, продолжал прыгать у трибуны, размахивая руками и моргая чудовищными ресницами, Поскольку революции у доски не случилось, интерес к моей персоне мгновенно ослабел: передние ряды опустили головы в конспекты, темноволосый кашлянул и уткнулся в книгу. Знаем, видели, что между страниц заложен журнал с полуголыми девицами. На задних рядах поднялся шум, послышался сдавленный женский смех.
Лютеций вздрогнул, нервно передернул плечами.
— Призываю всех замолчать!
В нарастающем гуле, похожем на глухое жужжание пчел в улье, его голос напоминал писк комара.
— Немедленно прекратите самоуправство!
Ноль внимания, фунт презрения.
Препод шумно задышал, схватил указку и постучал по столу.
— Всем закрыть рты! — прокричал он и, сорвав голос, закашлялся. Этакий взъерошенный воробушек. На секунду мне стало его жалко. Невинное создание имело круглый ноль авторитета.
Но через мгновение я ошеломленно наблюдала, как безобидный Лютик подбросил в руке указку словно копье, и, сделав замах, как заправский олимпиец, с силой метнул ее в задние ряды.
Следующие кадры пронеслись перед глазами, будто в замедленной съемке. Указка, прорезая воздух, с огромным ускорением пролетела мимо вынырнувшего из-за книги темноволосого парня, проскользнула в сантиметре от парочки ошарашенных лиц, взметнула волосы третьего, едва не прошила голову у вовремя увернувшегося четвертого, мазнула царапиной по щеке пятого и, наконец, глубоко вонзилась в стену позади, отчего по ней пошли трещины. Ручка указки некоторое время резонировала, треща. В аудитории наступила мертвая тишина.
