Затем и эта ниточка лопнула с жалким треньканьем.
Смешалось в кучу.
И почему вся биография не промелькнула перед глазами? Ведь обещали же!
«В последние мгновения жизни воспоминания проносятся метеором». Ну, и где метеор? Теперь знаю, что неправду говорят. Вместо этого чистый экран, звуки, будто через толщу воды и полнейшее опустошение.
Ничего не пронеслось и ни капельки не вспомнилось. Хоть бы мельком увидеть мамино лицо — ан нет его, лишь ослепительная белизна.
Ну, если биография отказалась прокручиваться, может, это вовсе и не последние мгновения жизни? А предпоследние.
Хорошая шутка.
Заходилась нездоровым истерическим смехом «лисичка», показывая пальцем на покореженную люстру посреди холла. Прислонившись к стене, раскачивалась на корточках подружка мелкой, с окровавленным лицом. Девчонка не успела отвернуться от стеклянного крошева, брызнувшего в стороны при ударе о пол.
Где-то в углу, сжавшись в комочек, подвывал господин преподаватель:
— А-а-а, убили… покалечили… как же я с израненной душой творить буду… а-а-а…
Меня держали на руках, похлопывали по щекам — небрежно, но несильно. Потом уложили на пол, наспех смахнув ковер из осколков, и начали тормошить, делать искусственное дыхание, прикладывать ухо к груди и стимулировать сердцебиение ритмичными продавливаниями грудной клетки.
А и не надо! Жива я, жива. Дайте только отдохнуть немножко.
— Дыши уже! — сердито сопел кто-то над ухом. — Или на органы порежу.
Я открыла глаза. Пыль давно осела, покрыв горизонтальные поверхности, святого Списуила, меня и моего спасителя, уже отчаявшегося вернуть сознание в бренное тело.
— Жива! — раздался облегченный вскрик, и мой взгляд натолкнулся на круглую как блин физиономию, русый чубчик и встревоженные серые глаза.
Несомненный плюс состоял в том, что месторасположение медпункта перестало быть для меня тайной. К тому же я познакомилась с персоналом, опекающим сие учреждение здравоохранения, вернее, с его единственным медкоммандором — фельдшером Клариссой Марковной или попросту Морковкой, о чем по дороге в обитель медицины успел сообщить спасший меня парень.
А еще у медицинской каталки, на которой я возлежала, стоял мрачный Генрих Генрихович Стопятнадцатый, расставшийся со мной не далее как два часа назад. Рядом с ним нервно переминался с ноги на ногу худощавый подтянутый мужчина с заметной сединой в волосах — декан факультета элементарной висорики, о чем тоже поведал вполголоса мой спаситель.
