В конце концов он все-таки встал с кресла, почувствовав, что смотреть на жену снизу вверх ему сейчас совершенно невыгодно.
– Похоже, ты рассматриваешь эту бредовую затею всерьез! Со всех ног кидаешься выполнять дурацкое поручение! Ты летишь на поиски своей бесстыдной младшей сестрицы, с которой никогда не ладила!
Констанция положила наутилус на место. Она вдруг почувствовала себя изможденной. Подойдя к креслу, не обращая внимания на молчаливый протест мужа, сбросила карты на пол – они бесшумно легли на ковер – и тяжело опустилась на сиденье.
– Джордж, дурак, отправляющий меня в это путешествие, мой отец. – Она закрыла глаза и сжала ладонью виски. – И тебя при нашем разговоре не было.
В памяти Констанции мгновенно всплыли и покрасневшие глаза отца, и то, как он вглядывался в пустоту, и исходивший от него слабый запах алкоголя…
– Констанция, – голос Джорджа на последнем слоге почти оборвался, – одна ты не поедешь.
Она вздохнула, поднялась с кресла и посмотрела ему прямо в глаза:
– Нет, Джордж, поеду.
Амандина, слегка запыхавшись – ей пришлось подняться по лестнице, – появилась в гостиной. Вера сидела в обитом парчой кресле; ее худые ноги были укрыты пледом, на полу рядом с ней лежал черный шотландский терьер. Она листала страницы огромного дневника в обложке из тонкой кожи.
– В чем дело? – взглянув на служанку и удивившись детской улыбке на ее морщинистом лице, спросила Вера.
– Пришел мистер Чарлз, мэм, – сияя, ответила Амандина. – Он в передней. Снимает пальто и галоши. Поднимется прямо сюда.
Вера быстро сняла очки и сбросила с ног одеяло.
– Шевелись, шевелись, Биби! – прошептала она собаке. – Ты же знаешь, как пледы старят женщину!
Вера бросила взгляд в окно. На улице по-прежнему лил дождь. Стояла самая сырая и мрачная весна из всех, какие она могла припомнить в Париже. Ее прозрачная кожа совсем иссохла без солнца.
– Привет, моя радость! – воскликнул Чарлз.
У этого франтоватого мужчины лет шестидесяти пяти были густые седые волосы и ярко-голубые глаза.
Вера просияла, и от этой улыбки лицо ее покрылось мелкими морщинками.
– Чарлз!
Она отложила в сторону книгу и поднялась, чтобы обнять его. Он одарил ее кратким объятием, а затем наклонился и погладил собаку. Вера нахмурилась, вспомнив, что, несмотря на свое британское происхождение, он еще совсем недавно страстно прижимался к ней и крепко ее обнимал.
Взгляд Чарлза скользнул к дневнику, он взял его в руки и принялся листать.
