Я недоумевающе уставилась на нее.
– Желающие найдутся, не сомневаюсь. – Голос у нее был теплым, но что-то леденело в лице. Обычно я умела понять, что она думает, но не сейчас. – Элиан… Там, внутри, ты поглядывала на него.
И она знала почему. В День гормонов я чувствовала, как меня овевает ее внимание, когда я пыталась предостеречь Элиана: Саскачеван убьет тебя! Из обители нельзя сбежать.
Мне было не придумать, как безопасно объяснить ей.
– Ну да, наверное. Я за ним следила. – «Помоги мне, Зи! Что мне делать?»
– Элиан, Элиан, – задумчиво проговорила Зи. – Он притягивает к себе, это верно. А ты и не знаешь, что делать, когда тебя привлекает мальчик, верно?
– Почему не знаю?! – запротестовала я.
– Знаешь?
– Не представляю, почему люди уверены, будто классики – ханжи. Римские лирики, например, бывают совершенно непристойны.
Зи издала тихий горловой звук, как голубка.
– Вообще-то, я думала не о том, что ты читаешь.
Мы дошли до камня. Зи опустилась на его круглую спину и подтянула колени к груди. Я села рядом и глянула на Паноптикон. Его высоко стоявшая сфера все еще розовела на солнце, хотя на земле уже собирались тени. Пусть думает, что мы разговариваем про мальчиков. Мы и говорили про мальчиков – только не совсем.
Зи отвела с лица волосы:
– Ты помнишь Дендзиро?
Еще бы я не помнила! Дендзиро состоял в одной из старших когорт, когда мы с Зи были маленькими. Его страна скатывалась к войне, как сейчас моя, и он… Для этого он воспользовался вилами. Было много крови.
– Все мы бежим, – сказала Зи. – Иногда падаем.
– Если Элиан… – Но сказать это безопасно не было возможности. Если он сбежит…
Дендзиро. Самое популярное объяснение гласило, что он воткнул вилы в грядку с арбузами зубьями вверх, взобрался на стену террасы, где недавно шла моя спутница, а потом…
Все мы бежим. Дендзиро упал.
Если Элиан сбежит… Я не имела возможности произнести это вслух, но не сомневалась, что Зи сможет проследить за прыжками моей мысли.
– Если так, это будет ужасно.
Ужасно для него. И для нас.
Некоторое время Зи молча сидела и смотрела на луну, а ветерок с реки поднимал ей прядки и заставлял их танцевать над копной волос, подобно вихрям снега, сдуваемым со склона горы.
– И тем не менее. Это его выбор.
Все верно.
Он должен будет умереть. И он заслуживает возможности сделать это на своих условиях. Не важно, во что это встанет нам.
