— Послушай, Карл Паттон, — сказал великан. — Кажется, будто вот-вот послышится голос Холгримма, и он гостеприимно распахнет двери, приглашая нас войти.
— Да, если бы он был жив, — отозвался я.
Я прошел мимо него и подошел ко входу, который прикрывала деревянная дверь из темно-пурпурного дерева величиной с ворота Собора Парижской Богоматери. Я обеими руками потянул на себя огромную железную дверную ручку, но без малейшего успеха. Джонни Гром открыл ее буквально мизинцем.
В большой комнате было холодно. Изморозь, покрывающая пол, хрустела у нас под ногами. В полумраке я заметил шкуры, развешанные по стенам и отливающие зеленым, красным и золотым мехом, словно это были не шкуры, а хвосты павлинов. Были здесь и другие трофеи: огромный череп с длинным, фута в три: клювом и ветвистыми рогами, похожими на крылья из слоновой кости, острые кончики которых были выгнуты вперед и остры, как кинжалы. Была обтянутая кожей голова, которая состояла из одних челюстей и зубов, и потемневший от времени боевой топор с рукояткой длиной футов десяти и затейливым лезвием. Посреди комнаты стоял длинный стол, до которого, наверное, в свое время доходило тепло очага, огромного, как городская квартира.
Я заметил отблеск дневного света на стоящих на столе кубках, тарелках, приборах. Вокруг стола были расставлены кресла с высокими спинками, и в кресле, стоявшем у дальнего конца стола, лицом ко мне с мечом в руке восседал седобородый гигант. Пес завыл, что вполне соответствовало охватившему меня чувству.
— Холгримм ждет нас, — мягко произнес позади меня Джонни. Он двинулся вперед, я за ним, переборов наконец оцепенение. Приблизившись, я различил мелкие кристаллики инея, сплошь покрывавшие тело сидящего гиганта. Они поблескивали в его бороде, на тыльных сторонах ладоней, на веках.
Кристаллики льда покрывали и стол, и тарелки, и гладкое дерево кресел. Когти Вулы, когда она следовала за своим хозяином, громко стучали по огромным доскам пола.
— Разве вы не хороните своих мертвых? — выдавил я из себя, слегка заикаясь.
— Его женщина сделала это, согласно его собственной воле. Он так желал, когда понял, что смерть неминуема.
— Но почему?
— Это тайна, которую знает только один Холгримм.
— Может, нам лучше выйти наружу? — спросил я. — А то это место напоминает мне морг.
— Огонь поправит дело.
— Но тогда растает и наш приятель. Лично я предпочел бы, чтобы он оставался, как есть.
— Мы разведем небольшой огонь, чтобы только разогреть пищу и чтобы были угли, возле которых можно провести ночь.
