платье. Толпа неодобрительно загомонила, Мирк изменился в лице, Безрукая удовлетворенно улыбнулась. А я убедился, что принял верное решение. Следом за нуваром двумя цепочками шествовали девушки в цветастой одежде.
Кортеж остановился, невесте помогли спешиться, дядя за руку подвел ее к Камню. Лирна не сопротивлялась, отрешенно глядя прямо перед собой. Жрец поправил складки синего балахона, приосанился, оглядел собравшихся, требуя внимания, и начал церемонию.
Я напряженно вслушивался в его бормотание, боясь упустить нужный момент.
— За кого отдаешь сию дщерь земли? — возвысил голос жрец.
— За меня! — громко провозгласил я, делая шаг вперед.
Лирна вздрогнула, подняла на меня удивленный взгляд. Я ободряюще улыбнулся. Воцарилась мертвая тишина. Керен, часто моргая, растерянно смотрел то на меня, то на жреца, то на исказившееся в гневной гримасе лицо Мирка. Бабы потрясенно прикрыли рты ладонями, мужики посуровели лицами. Лишь Безрукая осталась невозмутима, словно заранее обо всем знала.
— Это правда? — спросил жрец, удивленно приподняв брови.
Керен молчал, нервно тряся головой.
— Лирна моя! — вскричал опомнившийся Мирк. — Мы заключили Нерушимый договор. Вы все, — он сделал широкий жест рукой, — были свидетелями!
Все вопросительно уставились на жреца.
— Это правда, — солидно подтвердил он. — Вчера я засвидетельствовал договор перед ликом всех Семи Богов.
Крестьяне снова принялись перешептываться.
— Договор призван защитить невесту и накладывает обязательства только на жениха, — не сдался я. — Керен вправе изменить решение.
— И это правда, — сказал жрец.
Мирк легко раскидал двух крепких мужиков, схвативших его за руки, и с диким ревом бросился на меня. На нем тут же повисли еще четверо, уговаривая не делать глупостей. К ним со слезами и причитаниями кинулась маленькая пухленькая старушка — наверное, мать.
— Убийца! — орал он, вырываясь из цепких рук. К миротворцам присоединилось еще несколько мужчин, общими усилиями они заломили взбешенному Мирку руки за спину и оттащили назад. — Нелюдь! Она моя!!!
Жрец неодобрительно поджал губы, но в свару вмешиваться не стал и повторил вопрос:
— Так за кого ты отдаешь сию дщерь земли?
Керен опасливо посмотрел на бушующего Мирка, на меня… Я показался ему страшнее.
— За него, — сказал обреченно, — За Одинокого.
Несостоявшийся жених отчаянным рывком бросился вперед, таща за собой усмиряющих его мужчин, и с воплем боднул Керена в лицо. Тот упал на землю, зажимая рукой разбитый нос, из которого ручьем хлынула кровь. Никто не поспешил на помощь поверженному.
