На следующий день к ним в класс пришёл заместитель начальника райотдела милиции подполковник Кочубей. Высокий, статный, красивый, похожий на киногероя, он говорил с ними, как со взрослыми, без намёка на сюсюканье, уважительно и серьёзно, называл их товарищами.
— Товарищи! — сказал подполковник. — То, что совершил кто-то из вас, заслуживает самой высокой оценки. К сожалению, ещё попадаются люди, которые, найдя большие деньги, не удерживаются и прикарманивают их. Товарищ, который сидит среди вас, не только не сделал так, а ещё и проявил скромность, не захотел назвать себя, чтобы избежать благодарности и ценного подарка. И это ещё более увеличивает уважение к нему сотрудников органов милиции. Но всё-таки нам хотелось бы знать, кто это был. Чтобы пожать ему его честную руку и горячо поблагодарить не только от себя, но и от большого коллектива учреждения, от сотен людей, честно заработанные деньги которых лежали в той сумке…
Вот какую волнующую речь произнёс статный подполковник Кочубей.
Потом он медленным взглядом обвёл четвёртый «А». Все начали переглядываться. Все ждали, что сейчас вот-вот кто-то встанет и, скромно потупя взор, скажет: «Это я!» Но никто не встал и не сказал.
— Ну, что же… Подполковник улыбнулся. Пусть будет так. Но знайте, кто бы это ни был мальчик или девочка, я его (или ее) очень уважаю. От всей души желаю вам, товарищи ученики, успехов в учёбе и всего-всего наилучшего. Если когда-нибудь вам что-то будет нужно по нашей части, пожалуйста, обращайтесь. Не стесняйтесь. С радостью поможем. Будьте здоровы!
И подполковник ушёл.
Классный руководитель, учительница украинского языка и литературы Глафира Павловна, цвела, как роза, от гордости и счастья.
— Молодцы! То есть, я хотела сказать, молодец! Тот, кто это совершил. Я, конечно, понимаю, скромность украшает человека… Но… я, конечно, хотела бы знать… Я не допытываюсь, конечно… Но мне бы, конечно, было интересно…
Она обвела свой четвёртый «А» таким умоляющим взглядом, что всем стало неловко. «Неужели ты мне, своему классному руководителю, не откроешься? Неужели?!» — вопрошал её взгляд.
— Ну, признайся! Ну! — подхватилась Шурочка Горобенко.
— Это уж просто свинство! воскликнул Гришка Гонобобель.
— Представляете? Представляете? Ужас! — затараторила Люська Заречняк.
Но всё было напрасно.
Никто не признался.
За несколько последующих дней в четвёртом «А» не было поставлено ни одной двойки, ни одной единицы. Учителя воздерживались от плохих отметок. Боялись: а что, если влепят случайно двойку или единицу этому благородному человеку?
