— Геройский у тебя муженек, — не к месту говорнул Назаров. — А детей-то, детей! Шесть, — посчитал он. — Молодцы.
— Разлетелись, — вздохнула Фатима и наивно похвасталась: — А Иван, не поверишь, Антон, за всю жизнь и голос на меня не повысил.
Антон Савельевич незаметно окинул взглядом комнату, заставленную старой мебелью, спросил хрипловато:
— Так и пробегал в прорабах?
— А куда мне в начальство, — бросил Иван, — надо характер другой иметь. Ты вон в Москву ездил, курс наук проходил… Я же в своем деле — профессор.
Назаров потупился. Скромное житье-бытье друга по душе было ему. Хотя о себе с чувством собственного достоинства доложил:
— Ходил и в директорах… Теперь осталось мемуары писать. — И, вздохнув, добавил: — Чего бы ты в жизни ни добился, а когда-то итоги надо подводить…
Вошел парень в джинсах, что копался в капоте «Жигулей». И был он тот самый Егоров.
— Сын, — представила его Назарову Фатима. — Антошенька, познакомься! Это наш друг Антон…
— Савельевич, — подсказал Назаров, протягивая руку. — Тезка.
Осененный внезапной мыслью, он взял Антона за плечи, и тот обдал его чистым, добрым взглядом.
Антоша поглядывал то на мать, то на отца, спросил, не хочет ли Назаров поехать с ними на рыбалку.
— А что, в самом деле-то? — поддержал его Иван. — Подышим кислородом… Ты надолго к нам?.. Завтра летишь? Ну, я тебя в аэропорт сам, с ветерком…
Сын рулил ловко, и «Жигули» напористо мчались по промытому минутным дождиком асфальту. Показывая Назарову город, Фатима просила подвернуть к новому театру и мимоходом пояснила, что в нем такой же зрительный зал, как во Дворце съездов, только поменьше. Потом они остановились у строящегося цирка. И Фатима тащила всех внутрь, растолковывала Назарову, что железобетонный купол испытывался на прочность по методу, предложенному Иваном.
…Степь, за ней — горы, неожиданно обступивший дорогу лес, великолепие чистейшего озера — все это казалось Назарову и знакомым и словно впервые увиденным.
Антоша остановил машину на привычном, видимо, месте, и каждый занялся своим делом.
А после обеда Иван собрался в деревню к знакомому башкиру.
— Ты так и не попробовал тогда бишбармак… А бишбармак — такое блюдо!
Назаров усмехнулся. Он так далек сейчас был от этого бишбармака!
Вспомнились письма Фатимы — в то время еще не знала она русской грамоты. Антон догадывался, что пишет их ей Иван.
«Мне, Антошенька, пора и замуж выходить, человек самостоятельный попался», — это уж ясно, от себя тогда сочинил Иван.
