Александре Сергеевне стало жалко Нестора.
Несколько дней спустя, возможно неделю, к ним в темноте вечера пришел Григорий Пиваков. Странно пришел — не с улицы, а с огорода, выходящего в балку с обрывистыми глинистыми склонами. Чтобы никто его не увидел, значит. Заходить в дом не стал, вызвал хозяина во двор.
— Только что узнал, браток, извини, если опоздал, — сказал он Павлу Емельяновичу шепотом.
— А что случилось?
— В эту ночь к тебе явятся махновцы — грабить. Убегайте, а? Убьют ведь…
— Куда-а убега–ать… — растерялся от неожиданности Павел Емельянович. — Это есть поздно.
— Тогда возьми это, — Григорий протянул Дилякову наган и патроны. — Понимаю, этого мало. Но сейчас, если ты не против и ничего не помешает, принесу что–нибудь посерьезнее.
— Давай!
Пока Пиваков ходил за оружием, Павел Емельянович времени не терял — мобилизовал домашних женщин, включая жениных учениц и прислугу, носить из погреба недавно привезенные для продажи мешки с сахаром и ими закрывать изнутри окна, двери, укреплять стены, баррикадировать возможные входы с улицы на чердак, задраивать все уязвимые места… Оставил только щели в окнах для обзора и отстреливания.
Пиваков не обманул, прибыл с охапкой винтовок и боеприпасов. Даже несколько гранат принес.
— Я не брошу вас, — сказал он, — останусь.
— Оставайся, как можно, — согласился Диляков. — А потом уйдешь. У моя есть выход в карьер глины. Я дам тебе науку…
— Ну ты успел… — удивился Григорий.
— Такая времья, — сказал чужестранный муж Александры Сергеевны с ошибками и сильным акцентом от волнения. — Готовился моя давно…
После этого они забаррикадировали входную дверь и разошлись по своим местам: Аграфена Фотиевна осталась на печи. Туда же взобралась Александра Сергеевна и разместила рядом спящих детей: четырехлетнюю дочь Людмилу и двухмесячного сына Бориса. Ее ученицы и прислуга остались внизу, чтобы посматривать в окна и докладывать мужчинам о том, что видят.
— Ты стрелять умеешь? — перешел Григорий к делу, когда они заняли оборонительные позиции.
— Так, мало–мало могу убит.
— Лучше, конечно, не убивать. Но если они начнут, тогда уж не жалей пуль.
— Карашьо, — пообещал Павел Емельянович. — А тебе мы надо? Ты же сам махновца. Не простят они.
— Разберемся, — неопределенно ответил Григорий. — Главное, что жечь они сразу не станут, их же цель — твой товар. Это Цетка, сучка, Нестору проболталась, что ты недавно приехал, чай привез, специи…
— Цетка? А-а… Была она у нас, да.
