— Так ведь тебе–то виднее! А он сам что говорит?
Светлана хмыкнула и засунула листовки в сумку. Взяла в руки чашку…
— Ты думаешь, у нас есть время на разговоры? — засмеялась она, отпивая чай небольшими глотками. — Ой, как вкусно! Будешь опять мерки снимать? — спросила, заметив, что Александра Сергеевна потянулась к катушке ниток. — Мне раздеваться?
У Александры Сергеевны была своя система снятия мерок, перешедшая к ней от матери, — она снимала мерки на нитку, при каждом замере завязывая узелок в определенном месте. И ничего при этом не помечала на бумаге. Никто не мог прочитать эти ее узелковые записи!
— Обязательно раздеваться. Та–ак… — приступила к своему делу, сразу посерьезнев.
— Откуда такой чай? — болтала Светлана. — Муж привез?
— Муж, конечно.
— Я сразу отметила, что у вас в доме появились новые запахи, едва вошла. Мне кажется, и корицей пахнет, и кориандром. Да?
Александра Сергеевна не ответила, только сильнее сдвинула брови и начала заново измерять окружности груди и талии.
— Света… — вдруг озадачено сказала она. — Ты беременна.
— Что-о? — Светлана застыла с разинутым ртом.
— Смотри, окружность шеи и бедер не изменились, а в груди и талии ты стала шире. У тебя грудь наливается и талия растет. Понимаешь?
— Не может быть! — выдохнула Светлана и засияла глазами. — Вот так фокус! Вот так новость! Вот так спасибо тебе!
В начале октября между махновцами и деникинцами шли повсеместные бои за Александровск. Но все же Нестор успевал прилетать к Цетке — в сложное время, при нервном напряжении ему необходимо было покрасоваться перед ней, строя из себя героя и рисуясь, как на сцене. Это его как–то облегчало. Или настраивало на нужный лад. При этом его левый глаз, прищуренный от природы, еще больше сужался и перекашивал все лицо. А тонкий голос становился совсем похожим на женский. Цетка с трудом выносила подобные сцены и старалась переключиться разговорами на что–то другое, что не так занимало Нестора.
А вот в этот день ей не надо было долго искать предмет разговора, хотя она сама нервничала и не знала с чего начать. Поэтому, едва ее возлюбленный появился, заливаясь петухом, она сразу брякнула, что Павел Диляков вернулся из дальней поездки и наполнил дом приятными запахами заморских ароматов. Упоминание о Диляковых не должно было носить характер новостного сообщения, оно всего лишь облегчало Цетке переход к разговору о беременности и детях. Дело в том, что Павел Емельянович уехал за новым товаром, когда беременная Александра Сергеевна сообщила ему, что ребенок начал подавать признаки жизни, — забился. А приехав, нашел в доме сына, уже обретшего имя Борис и счастливо дрыгавшего ножками на своем втором месяце жизни.
