Рыцарь пяти королей | страница 96
Пятеро заговорщиков, решивших очернить имя Маршала, действовали очень осторожно. Посчитав слишком рискованным идти с обвинениями прямо к молодому королю, они стали распространять слухи, избегая открытых заявлений. Питер де Прео, один из пяти братьев Прео, служивших в mesnie, услышал эти слухи и немедленно предупредил Уильяма. Он настаивал, что Уильям должен быть настороже и предпринять упреждающие меры, объяснившись с молодым королем, пока тот его не возненавидел. Но Маршал отказался. Со временем Адам, Томас и другие заговорщики нашли посредника для выполнения своей грязной работы – молодого человека, пользовавшегося доверием короля, – Ральфа Фарси. Ральфа пригласили на собрание заговорщиков, как следует напоили и рассказали о преступлениях Маршала. Семена были брошены в благодатную почву. Тем же вечером еще не протрезвевший Ральф рассказал обо всем Генриху, и хотя король сначала не поверил, но, когда его рассказ подтвердили пятеро заговорщиков, волей-неволей задумался.
Вероятно, у молодого короля все же оставались сомнения. Он не выказал ни слепой ярости, ни насилия, а просто стал относиться к Уильяму с холодной отчужденностью. В утонченной атмосфере королевского двора, где публичная демонстрация милости являлась главной для поддержания высокого статуса придворного, эта внезапная перемена была весьма неприятной. В «Истории» говорится, что «король был очень расстроен и недружелюбен к Маршалу, отказывался говорить с ним». Вскоре всем окружающим стало очевидно, что Уильям больше не пользуется расположением короля и влиянием при дворе. Совсем наоборот: теперь Генрих всем сердцем его ненавидит.
Мог ли Маршал быть виновным в этих преступлениях? Обвинения в горделивой надменности и тщеславии представляются более чем вероятными, хотя изначальные намерения Уильяма едва ли были подлыми. Маршал был не единственным рыцарем-баннеретом в свите Генриха, но теперь он стал одной из именитых «достопримечательностей» турниров и, судя по всему, искренне наслаждался известностью и славой. Его взлет на вершину был очень быстрым, и, вероятно, многие считали его выскочкой, желающим во что бы то ни стало выйти из тени своего господина – молодого короля.
Уильям жил в аристократическом обществе, где высоко ценили рыцарскую культуру и благородные идеалы. В этом мире всегда существовало естественное напряжение между господином или королем и его рыцарем. У каждого были свои достоинства. Молодого короля почитали за щедрость, Маршала – за доблесть. Но какое качество можно считать приоритетным? Если рыцарь в действительности является лучшим воином, чем его господин, делает ли это его более достойным похвалы? Этот вопрос относился не только к Уильяму Маршалу и Генриху Молодому. Он стал одной из острейших социальных дилемм дня и неоднократно обсуждался в рыцарских «романах» – популярной художественной литературе конца XII века. Эти эпические истории о рыцарских подвигах и придворных интригах, часто происходивших в мире короля Артура, развились на основе более ранних chanson de geste и быстро захватили всю Европу. Неудивительно, что вымышленные сюжеты и характеры нередко отражали действительные реалии дня. Так, например, одним из центральных аспектов взаимоотношений Артура и Ланселота был вопрос превосходства. Обвинение в том, что Уильям конкурирует со своим господином и ведет себя с неуместной надменностью, является вполне понятным, учитывая вечное состязание между рыцарями за славу. На самом деле, вероятно, узы дружбы между Генрихом и Уильямом Маршалом были очень сильны, иначе