ФИНАЛЬНЫЙ ГАМБИТ
Уильям, вероятно, этого не знал, но неуклонное скатывание к этому конфликту началось, как только он покинул Кан. Генрих II и его сыновья в конце декабря перебрались в Ле-Ман. Атмосфера при дворе оставалась напряженной. Генрих II понимал, что должен, наконец, принять решение и разделить власть между сыновьями. 1 января 1183 года Ричарду и Джеффри было предложено отдать дань уважения Генриху Молодому, тем самым признавая подчинение Бретани и Аквитании его господству. Джеффри с готовностью выполнил требование отца. Ричард выразил недовольство, но в итоге тоже нехотя согласился, но при условии, что молодой король сначала гарантирует его вечные права на Аквитанию. Вероятно, Генрих II считал, что успокоил старшего сына. Исключительный статус, которого он требовал, теперь был у него в руках.
На самом деле перед глазами старого короля предстала мирная идиллическая картина (правда, ненадолго). Стоя перед отцом, братьями и большой группой анжуйских придворных, Генрих Молодой, положив руку на Святое Евангелие, поклялся, что отныне он будет хранить верность старому королю. Однако он тут же сообщил, что обещал поддержать баронов Аквитании против Ричарда и что эти вельможи желают объявить его своим господином. Это было публичное объявление войны своему брату, Ричарду Львиное Сердце. Молодой король собрал в кулак все свои силы, чтобы пойти на эту конфронтацию, загоняя старого короля в угол, заставляя его выбрать, какого сына поддержать. Молодой король, должно быть, рассчитывал, что получившийся гамбит не только заставит Генриха II подтвердить его статус властелина Анжуйской империи, но и даст ему собственную землю. Или он завоюет ее силой оружия в Аквитании, или отец уступит ему ее в Нормандии. Но только Генрих Молодой ввязался в опасную игру, исход которой был непредсказуем.
Сначала расстроенный Генрих II сделал отчаянную попытку сохранить семью, заставив сыновей дождаться нового пакта, который будет принят на следующей ассамблее. Но это была лишь внешняя сторона вопроса. Положение старого короля было очень сложным. Должен ли он поддержать своего старшего первородного сына и главного наследника, известный образец рыцарства, или Ричарда, закаленного воина, прославившегося своей доблестью? Мы не можем с точностью судить о намерениях Генриха II из-за противоречивых свидетельств. Современники, похоже, и сами их не слишком хорошо понимали, потому что старый король никогда и никому не открывал свои карты. Один из самых опытных, проницательных и благоразумных политиков своего времени, Генрих II всегда соблюдал осторожность. Согласно Ральфу Дисскому, старый король молчаливо одобрил Генриха – после того как Ричард «взорвался яростью» и наотрез отказался вести дальнейшие переговоры о мире. Разозлившись, Генрих предрек Ричарду большие трудности и потребовал, чтобы Джеффри сохранил преданность
