Незнакомец в черной сутане | страница 48

— Владимиро, дорогой, доброе утро тебе! Вот и мои самые верные друзья — сор Фели и Антонио. Они согласились перебросить наших русских друзей в Монтеротондо.

Паскутти и его спутник сдержанно поклонились, не выпуская рук из карманов пальто. Серебряков улыбнулся такой добродушной улыбкой, на которую только был способен.

— Очень рад с вами познакомиться, друзья. Разрешите пожать ваши благородные руки.

Они не очень охотно вынули правые руки из карманов. Рука у Паскутти была мокрая и липкая, у шофера, наоборот, сухая и холодная, как у покойника. Паскутти деловито спросил:

— Где груз? У нас не очень много времени.

Серебряков развел руками:

— Здесь нет груза, друзья, придется ехать за ним в другое место — на окраину Портуенсе. Мы не сумели перебросить русских сюда, в городе было неспокойно.

Паскутти подчеркнуто равнодушно сказал:

— В другое место так в другое. Поедем. Вы, синьор Бальдо, садитесь в кузов, а вы, синьор Владимиро, пожалуйста, в кабину, будете показывать дорогу.

Паскутти сделал приглашающий жест, пропуская Серебрякова вперед. Положение осложнялось тем, что шофер пошел позади всех, за Бальдо. Случается так, что в самых критических ситуациях вдруг приходит на помощь случай. У Серебрякова на виду у всех на ботинке развязался шнурок, причем не только развязался, подпольщик еще и наступил на него другой ногой, споткнулся и чуть было не упал. «Черт возьми!» — Владимир остановился, нагнулся и стал его завязывать. Паскутти, потоптавшись, пошел вперед к машине. Это-то и было нужно Серебрякову. Выпрямившись с быстротою молнии и крикнув: «Бальдо, ложись!», он выхватил пистолет. Два выстрела грохнули один за другим. Ошибиться Владимиру было ни в коем случае нельзя. И он не ошибся… Оторопевший Бальдо медленно поднимался с земли. «В машину!»— Серебряков схватил Бальдо за руку и почти бегом бросился к кабине. Ключ торчал в зажигании. Взревев, грузовик скрылся в облаках пыли.

23 марта 1944 года… В банкетном зале фешенебельного отеля «Эксельсиор» собрались высшие офицеры германского командования и представители итальянской фашистской иерархии. Звенели хрустальные бокалы, наполненные шампанским, произносились тосты за фюреров, Гитлера и Муссолини, за победу германско-итальянского оружия. Тосты за победу не вызывали у присутствовавших никакого энтузиазма. Дела у Гитлера и у Муссолини шли все хуже и хуже. Все меньше оставалось оптимистов, верящих в то, что положение на Восточном фронте изменится к лучшему… Впрочем, причиной банкета была отнюдь не доблесть германско-итальянского оружия, а годовщина рождения фашизма… По этому поводу нацистский генерал Мельцер решил даже устроить некое подобие военного парада. По центру Рима должен был пройти отряд эсэсовцев. Его появления ждали собравшиеся.