Гончаров. Вы же энтузиаст, друг мой. Вас прославляет пресса, вы, говорят, вхожи в партийный комитет… Вы не записываетесь в партию?
Груздев. Никуда я не записываюсь и не пойму, чего вы от меня хотите… от всего инжколлектива. По-моему, надо ставить вопрос прямо, а таким образом работать с главным инженером трудно… невозможно.
Гончаров. Совершенно правильно. Я полагаю, что этот темп — фокус. А я инженер, но никак не жонглер. Ясно? Куда же еще прямее сказать? И дальше, друг мой, я полагаю, что мы должны пройти путь старых промышленных стран и учиться не у Америки, а у Германии, у Англии.
Груздев. И отложить это строительство ровно на двести лет?
Гончаров. Хотя бы и так… хотя бы и так… ибо мужики, строящие завод, так же далеки от американизма, как мы с вами от психологии каких-нибудь марсиан. (Взглянув на часы.) О, черт!.. (Торопясь.) Оттого, друг мой, мне ваш энтузиазм представляется наивным.
Груздев. Все?
Гончаров. Далеко не все.
Груздев. До свиданья!
Входит Касторкин с гитарой, навеселе, за ним — Татьяна Львовна и Калугин.
Касторкин(поет). Аллилуя… ах, аллилуя… аллилуя… (Груздеву.) Ничего подобного, не до свиданья!
Татьяна Львовна. И мы к вам… У Касторкина день рождения или именины, или что-то вообще.
Касторкин. Вообще… Груздев, никуда не пущу. К черту дела! Юрий Николаевич, бутылку шампанского с друзьями! (Поет.) «Когда путейцы веселятся…». Забыл… Не важно. Мы арендуем вашу веранду, начальник. На небе четыре миллиона звезд. Калугин, действуйте! Мы сейчас их вознесем на высоты забвения. Почему молчите, главный? А-а, по лицам вижу — опять и опять политическая экономия. Одни верят, другие не верят, третьи сомневаются, четвертые восторгаются. Товарищи, бросьте, все равно мы ни черта не понимаем! И вы, Юрий Николаевич, ни черта не понимаете.
Татьяна Львовна. Касторкин, не хамите.
Касторкин. Не важно.
Татьяна Львовна. Юрий Николаевич, немедленно ухаживайте за мной.
Калугин(с веранды в окно). И дайте нам бокалы.
Касторкин. Не хмурьтесь, сэр… Желание дамы.
Татьяна Львовна. Да.
Гончаров. Я очень рад.
Татьяна Львовна. Как это сказано!
Гончаров. Право.
Касторкин. Груздев, не смывайтесь… Симон Симонович, закройте семафор. Вы в плену… ну, пару бокалов, ну, в чем дело? Не имеем права, что ли?.. Раз в месяц…
Груздев. Дело не в праве.
Касторкин. Ша, пошли… (Увлекает Груздева на веранду, поет.)
«Ничего не снится, ничего не надо.
Успокоюсь только на твоей груди.
Твои очи — счастье, горе и отрада,
Ты ко мне, цыганка, чаще приходи».
