Гай. Попал? Поздравляю!
Кондаков уходит.
Из какого музея они таких набрали? (Звонит.) Дайте квартиру Гая. Номер… (подумал) тридцать… (Послушал.) Странно! Приехал — жена домой не пускает.
Врывается Максим, за ним — Зуб.
Максим. Гриша! Душа!.. (Обнял Гая, поцеловал.) Зуб, иди, я за тебя буду.
3уб. Я вам, товарищ Гай, хотел сказать…
Гай. Говори!
Зуб. Эх, те-те, те-те…
Гай. Все в порядке, Зуб. Поедешь со мной работать?
Зуб. Со всей душой, но только товарищ Белковский… Эх, те-те, те-те… Товарищ Белковский, товарищ Белковский! Эх! (Ушел. Вернулся.) Подлюга товарищ Белковский! И везде на собраниях скажу — подлюга! (Уходит.)
Гай. Максим, к чему он?
Максим. Тут, брат, пошел такой диалектический материализм, что ты мог прямо ехать в ЦКК.
Гай. Приказ обо мне подписан?
Максим. Нет.
Гай. Так какого же черта?
Максим. Бросьте ваш темперамент! Вы до сих пор были начальником. Так. А Белковский был вашим заместителем. Так. За неделю до вашего приезда… Белковский приехал временно исполняющим обязанности. Зачем такой приказ, если ты возвращаешься через неделю? Это — с одной стороны. С другой стороны — дело о твоей работе передано в ЦКК. С третьей стороны — бюро райкома, при особом мнении Андрона, постановило требовать обновления хозяйственного руководства. А в-четвертых — все собаки знают, что Гай снят. Мне Андрон намекнул: «Максим, предупреди, мол, парня. Телеграфируй — тебе удобнее».
Гай. Андрон? Почему Андрон?.. Уж кого я бил больше всех, так это профсоюзников. У меня Андрон два месяца в правом уклоне ходил, еле выпутался… Максим, мы все-таки коммунисты!..
Максим. Мне, понимаешь, никто не верит, что я коммунист. В Сталинграде работал, был комсомолец, третий год в партии, а все считают комсомольцем и в бесклассовое общество переведут комсомольцем. Я вечный комсомолец.
Гай. Мы все-таки коммунисты, Максим, мы прошли революционную школу, мы кое-что понимаем. Я допускаю, что Белковскому самому захотелось пустить завод, допускаю, что он затеял грязные интриги, но дело не в Белковском.
Максим. Нет, в Белковском. Ух, это гад! Он теперь до меня добирается. Дает явно невыполнимое задание. Я отказываюсь. Он берет трубку и звонит Елкину: «Алло, Сеня! Это говорит Николай. Наш Максим опять у нас не хочет работать… Сеня, поговори с нашим мальчиком…» Буквально говорю, как стенографистка. Я раз хотел ему морду набить, но этика не позволила.
Гай. Неужели за восемь месяцев Колька Белковский так испортился?
Максим. Не испортился, а раскрылся. Аппарат…
