Правда, они знают, что не все двери для них закрыты, что я угадаю их тревоги; что я выслушаю их и буду говорить сам, если они станут молчать; что надаю им всяких советов. Словом, это всегда оказывается вечер, вырванный из пустоты, в которой они себя ищут. Для них это наихудший момент между детством и юностью. Об этом я уже говорил.
Вспомним нашу собственную драму. Моя произошла довольно поздно и была не из веселых. Мне достались крапленые игральные кости. Я гордо выступал на игральном поле, передвигал фишку с клеточки на клеточку. Потом меня отбросило к началу, и меня тащили на буксире.
Встречи, которые могли бы произойти, но не произошли, должно быть, помогли нам не растерять то, что мы имели. Возможно, для молодежи мы сами теперь являемся такими встречами.
Увы, невозможно ответить на все призывы, принять всех, кто мечется в отчаянье. Тогда нам пришлось бы возглавить Клуб самоубийц. Берегитесь цепляющихся за нас утопленников, они грозят утопить и нас.
Если мы ответим на призыв, то снова получим письмо, требующее ответа, и так до бесконечности. Чтобы пресечь, надо напустить на себя высокомерный вид. Лучше уж вовсе не отвечать, а если открываешь дверь, то исключительно тому, кто отмечен знаком.
Это нешуточная опасность.
Почему учащаяся молодежь не выполняет свои долг и в чем этот долг состоит? Сейчас объясню. Она должна была бы составить армию искателей великих интеллектуальных приключений. Но ей это и в голову не приходит. Ее ослепляет конформизм. Она ничего не видит за своим насмешливым, поверхностным анархизмом, не ставящим никаких целей, — она без колебаний противопоставляет его самым благородным начинаниям. Ее невежество, которым она бравирует, потому что считает себя вне критики, ее страсть к бузотерству (именно так она выражается) обращает ее против себя же, но она этого даже не замечает. Глумясь над отвагой, она глумится над собой и принимает сторону собственного семейства, вердикты которого презирает.
Кроме того, она презирает прошлое. В произведениях классиков она видит одни лишь каверзы, занудство и дополнительные задания. Никому из молодых в голову не придет смахнуть пыль со старых томов и там, внутри, открыть живое. Вот бы они удивились, обнаружив (кроме прочего), что под пеленой привычного у Расина таится пугающая напряженность. Тогда бы они бросили гурьбой ходить в театр и хихикать на его трагедиях: они бы ополчились на актеров, которые делают его таким обтекаемым. Но происходит обратное. Какой нибудь посредственный актеришка может заставить молодежь забыть о смешках и аплодировать своим промахам.
