С последними лучами солнца я перешел в наступление. И действительно, микробы зашевелились. Испугались пурпурного неба, в виде которого я предстал в их ночи? Какой начался переполох у них на дорогах! Люди толкались, животные вставали на дыбы. Боль искала себе новое пристанище, усиливалась, отступала, меняла место. У меня вспухли глаза, сморщились веки, под ними набрякли мешки. Несметные полчища микробов бросились прятаться мне под мышки.
Медицина тут бессильна. Надо терпеть, пока все вояки не перебьют друг друга, пока все племя не вымрет и на прежнем месте не останутся одни руины. У микробов, как у людей — нет средств для борьбы с массовыми бедствиями.
Что меня удивляет, так это скорость, с какой мои невидимые войска переправляются с одного конца Европы на другой. Да что Европа! С Луны на Землю, с Земли на Марс.
Если бы микробам нужно было всего лишь кормиться моим телом, они бы трудились на своих фермах и так бы не буйствовали. Соответственно, можно предположить, что им знакомы патриотическая озлобленность, имперская заносчивость, одержимость идеей жизненного пространства, безработица, нефтяные концерны, гегемония. Не могу удержаться, чтобы не сравнить газетные страсти 1946 года с теми драмами, которые разыгрываются во мне самом. Я говорил о Боге. Не возвращаясь к этой теме, просто хочу пожалеть вселенную, если она испытывает то же, что испытываю я, и если, надеясь на передышку, она снова внезапно оказывается жертвой мучительного приступа.
Вчера вечером, судя по всему, из-за солнца, которому я себя подставил, корка у меня на лбу начала сочиться. Она лоснилась и блестела и, если я ее промакивал, сочилась еще больше.
Потом точно так же потекла моя шея. Ночью все это текло и, подсыхая, покрывалось пузырчатой коростой. Верхние и нижние веки вздулись, глаза совсем заплыли, а кожа на лице горела так, точно меня огнем обожгло.
Ночь я провел без сна, в растерянности, совершенно не представляя, что делать.
К утру на моем лице еще сохранился золотистый цвет загара, но оно теперь будто припудрено желтизной, а под глазами валиками легли глубокие складки.
Кроме того, между пальцами правой руки у меня по-прежнему сильнейший зуд. Да и подмышки не дают житья.
На шее открылась мокнущая рана. Вот полный отчет о моем состоянии. Я бы посмеялся над ним, если бы непонятное и даже чудесное — не вызывали во мне всегдашнего отвращения. И все же я чувствую себя лучше, горный воздух пошел мне на пользу, питание тут тоже отменное. Микробы у меня или нет, но эта колония паразитов расположилась у меня под кожей, почти у самой поверхности. Они изуродовали меня до неузнаваемости, терзают меня, но внутрь не лезут. Это, по крайней мере, я знаю наверняка, потому что если бы они проникли внутрь, то каких только бед не натворили бы в моем организме.
