Среди моих домов был один, где больше, чем в других, хозяйничали призраки. Он стоял на улице Виньона, почти на углу площади Мадлен. Квартирка притулилась под крышей и уютом не отличалась. Но там играла зыбь и пылал огонь. Это трудно описать. Пустота этого жилища была обитаема. Мебель, вещи откуда-то появлялись сами. Но их совсем не было видно. Видно было пустоту, чердак пустоты, помойку пустоты, пустоту, полную до краев. Призраки стояли туда в очередь. Толпились, едва помещаясь стоя. Там невозможно было расслабиться и плыть по течению, со всех сторон вас теснили тени. Основная часть этой армии занимала мою спальню. Остальные разбили лагерь в прихожей и даже на лестнице. Не протолкнуться. Лежали штабелями, висели гроздьями. Кто на полу, кто по стенам, кто и вовсе на потолке. Их голоса сливались в тишину. Моим гостям нравилась эта комната. Они не замечали в ней ничего необычного, кроме всего, что в ней было. Это все вызывало у них ощущение комфорта, приглашало сесть, расслабиться, забыть о том, что делается снаружи. Я заботился о своих невидимках. Они тоже мне помогали, подогревали мне драмы до нужной температуры. А драмы там разыгрывались душераздирающие. И пустоту начинало качать так, что приходилось цепляться за попадавшиеся под руку обломки. Но моя армия выходила на рубежи, гасила пламя, затаптывала угли.
И вернувшийся покой был похож на Федру, восседающую в своем кресле.
В этом доме часто звучала песня Марлен Дитрих>{63}. Та, что начинается словами «Leben ohne Liebe kannst du nicht»[18].Совсем недавно я ужинал с Дитрих за одним столиком. Я попросил ее спеть эту песню. И она спела. Ресторан превратился в мою комнату. Он опустел, преобразился. И тогда из тени выступили старые призраки. И мертвые восстали из могил.
Кроме моей комнаты, комнаты Пруста и комнаты Пикассо, той, что находилась на улице Шельшер и смотрела сверху на Монпарнасское кладбище (ее пустота была населена множеством вещей и фигур), я знавал и другие зачарованные дома, где наши призраки были бессильны. Те призраки являлись по прихоти владельцев. Та пустота заключала в себе совсем другой тип пустоты: это был страх пустоты и болезненное желание от нее избавиться. Там большое значение придавали обстановке, и необычность тех домов являлась результатом в большей степени присутствия вещей, чем их невидимости.
Хороший вкус не порождает таких монстров. Если бы Эдгару По пришлось завести собственный дом, то он, без сомнения, воздержался бы строить его по типу традиционных коттеджей, а взял бы за образец дом Ашеров.
