— Ты веруешь в Единого? — спросила я рассеянно, вспоминая незлым тихим словом матушку Гён.
— Да, конечно, — Пиона кажется отвлекалась от своих переживаний. Я присела на корточки, развернула ее к себе и взглянула ей в глаза.
— Послушай, что тебе скажу. Я не буду с тобой больше нянчиться, и поэтому сейчас это в первый и последний раз. Во-первых, выкинь из головы все глупости про грех и прощение, что вещает тебе церковь. Ты не грязная и не грешная, твоей вины в случившемся нет и быть не может. Во-вторых, ты не обязана прощать своим обидчикам. Нет, ты конечно можешь это сделать, если хочешь. Надеюсь, что не станешь. И в-третьих, твое тело, — я провела рукой по ее волосам, линии подбородка, плеч, коснулась груди. — Не храм и не что-то особенное, слышишь? Это просто тело. Да, с тобой сотворили насилие, это страшно, но это не катастрофа, от этого не умирают, слышишь? Выкинь глупости про самоубийство и о том, что твоя жизнь закончена. Поверь, есть много худшие ситуации.
Я поднялась и теперь смотрела на Пиону снизу вверх.
— Я дам тебе шанс на свободу. Но за него придется побороться. Так что привыкай к мысли, что за себя нужно сражаться. И не жди, что кто-то придет и спасет тебя, так бывает только в твоих книжках. Образованная, кстати?
Пиона кивнула, теперь уже смотря на меня расширенными глазами.
— Вот и отлично, вытри сопли и слушай внимательно. Я тебя купила не просто так, а для вполне определенного человека. За него ты должна будешь выйти замуж. А свободу получишь в качестве свадебного подарка.
— Но… я не понимаю, — Пиона растерянно смотрела на меня. — Зачем? И кто он? Почему он не может найти себе достойную жену?
В дверь постучал Антон и принес мне травяную успокоительную настойку на меду.
— Пей, я подожду, — сурово сказал он и замер у двери.
— Я выпью, спасибо, — мягко сказала я, выпроваживая его. — Пиона принесет тебе стакан, заодно покажешь ей комнату, отведи боковую, там еще не обустроено, но сойдет.
Мальчик заколебался, потом кивнул Пионе:
— Проследите, чтобы она выпила, пожалуйста.
Я неохотно взяла теплый стакан с ароматной смесью, сделала глоток.
— Достойную, говоришь? А ты значит не достойная?
— Но я же… — она запнулась, подбирая слово. — Я…
— Грязная шлюха? — насмешливо протянула я, словно провозглашая тост. — Ты так о себе думаешь?
Пиона понурилась, а я чувствовала, как меня опять несет. Я отставила стакан, подошла к ней, задрала ее подбородок и прошипела:
— Запомни, еще раз услышу от тебя, что ты недостойная, грязная или же порочная, отлуплю розгами, слышишь? Так, что на задницу сесть не сможешь недели две! Будешь думать про себя плохо, точно так же будут о тебе думать окружающие, поняла? Задрала голову, кому сказала! Так и держи!
