Левая рука Тиберия была сильнее правой, а суставы столь крепки, что он пальцем протыкал свежее яблоко, а щелчком мог поранить голову мальчика или юноши. Пристрастный Тацит пишет: Тиберий в старости стыдился своего облика; он был очень высок, худощав и сутул; макушка головы у него была лысая, лицо в язвах и по большей части залепленное лечебными пластырями; к тому же во время своего уединения на Родосе он привык избегать общества…[26] Рыбы плавают в бассейне, туда и обратно. Местные поговаривают, что никакого Тиберия здесь в помине не было, не было у него виллы с гротом, где он укрывался от дневной жары. Откуда они знают про Тиберия? Дедушка что ли нашептал в детстве? Тацит со Светонием пишут об императорской похоти… Старый козел, но какой затейник. Мальчики (натренированные) терлись о бедра Тиберия, пока он плавал в купальне, лизали его и покусывали. Светоний тревожит меня. Вот мальчик проходит с кадильницей во время жертвоприношения. Обряд закончен, принцепс, чья похоть грибообразна, как ядерный взрыв, уволакивает мальчика в дальний угол (про кадильницу ничего не сказано) и растлевает, а потом насилует и брата его, флейтиста. Крутануть бы сейчас журнальный столик, взяться за руки с какой-нибудь впечатлительной дамой преклонного возраста, и вызвать дух Светония, и расспросить пристрастно. Светоний, рыбонька моя, скажи, а был ли мальчик с кадильницей? Или, лучше, измерить уровень похоти в императорском подвздошье, сверяясь с таким, например, отрывком из его письма к сенаторам:…развращенная и одновременно развращающая, больная и пылающая в горячке душа должна быть обуздана средствами, не менее мощными, чем распалившие ее страсти[27]. Скрывавшийся на Козлином острове[28] император — слишком легкая мишень для сплетен. Читатель, поспешай медленно, доверяй исподлобья. Если один римлянин злится на другого, другому, скорее всего, не поздоровится, поскольку тот, что прогневался (особенно, если он — поэт или оратор), изобличит несчастного как пьянчугу, не брезгающего уксусом, или как сладострастника, растлевающего даже деревья.
Вороненок вылупился на крыше храма Кастора и Поллукса, нежное существо. Обувщик обнаружил птенца и взял к себе в мастерскую. Выучил вороненка нескольким фразам. Вороненок подрос. Каждое утро летел на Форум и хрипло так, на варварский манер, выкривал: утро доброе, первый гражданин или доброе утро, отцы-сенаторы. Тиберий приметил птицу. Это — добрый знак, — думал сын божественного Августа. Когда проходил по Форуму, глазами выискивал птицу. Ворон был тут как тут. Доброе утро, доброе, — хрипел. Тиберий тонко улыбался, краешками губ. Вечером ворон возвращался к обувщику. Однажды обгадил пару новых сандалий в соседней лавке. Тогда сосед-обувщик убил ворона. Наутро император не услышал хриплого приветствия. Виновника быстро нашли и прогнали. Вскоре он был найден мертвым, залитым кровью. Ворона хоронили с почестями за государственный счет. Сначала шествовал флейтист, за ним два эфиопа тащили носилки с птичьим трупиком, позади следовала толпа с венками. Похоронен ворон близ главной дороги империи, чтобы знали путники…
