Нелегко давались ему эти беспокойные одинокие искания, в которых было что-то трогательное. Дэвид был слишком беден, оборван и горд, чтобы завести много друзей. Он тосковал по друзьям, но ждал, пока они придут к нему.
Потом он стал давать уроки младшим ученикам начальных школ в пригородах, заселённых бедняками, — в Солтли, Уиттоне, Хебберне. Принимая во внимание его идеалы, он должен бы любить это дело. А между тем он его ненавидел: эти бледные, недоедающие и часто болезненные дети трущоб отвлекали его внимание от занятий, вызывали в нём жестокую душевную боль. Хотелось не вбивать в их рассеянные головки таблицу умножения, а накормить их, одеть, обуть. Хотелось увезти их в Уонсбек и дать поиграть на воздухе и солнце, а не бранить их за то, что они не выучили десяти строк непонятных стихов о Ликиде, умирающем в цвете лет. У Дэвида порой сердце обливалось кровью при виде этой несчастной детворы. Он сразу и бесповоротно убедился, что у школьной доски он бесполезен, никогда не будет хорошим учителем, что преподавание в школе для него не цель, а средство, и что ему надо перейти к другой, более активной, более «боевой» работе. В будущем году надо непременно выдержать экзамен на звание бакалавра, а затем идти дальше.
Дэвид вдруг замолк и снова улыбнулся своей удивительной улыбкой.
— Господи, неужели я говорил столько времени? Но тебе хотелось услышать мою «грустную историю», — и в этом моё единственное оправдание!
Однако Дженни не хотела позволить ему говорить о себе таким лёгким тоном: его рассказ произвёл на неё сильное впечатление.
— Право же, я… — начала она с живостью, но вместе с тем застенчиво. — Я не подозревала, что познакомилась с таким большим человеком.
Портвейн окрасил её щеки слабым румянцем. Она смотрела на Дэвида блестящими глазами. Дэвид недовольно посмотрел на неё:
— «Большой человек». Это очень ядовитая насмешка, мисс Дженни!
Но мисс Дженни и не думала насмехаться. До этого дня она не была знакома ни с одним студентом, настоящим студентом из Бедлейского колледжа. Большинство студентов из Бедлея принадлежали к тому кругу, на представителей которого Дженни могла взирать только с завистью. К тому же, хотя Дэвид и выглядел чуть ли не оборванцем рядом с вылощенным благополучием Джо, она находила его очень недурным, нет, интересным, — вот именно, интересным! И, наконец, она говорила себе, что Джо последнее время относился к ней отвратительно, и было бы забавно пококетничать с Дэвидом и заставить Джо порядком ревновать. Она пролепетала:
