— Ты, говорят, поступаешь в колледж, в Тайнкасле?
Дэвид утвердительно кивнул головой. И опять предстоящее событие показалось ему слишком необычным, чтобы быть действительностью. Должно быть, его немного утомили за последние полгода напряжённая работа по ночам, занятия с мистером Кэрмайклем, путешествие в Тайнкасл для сдачи экзаменов и затем радость, когда он узнал о результате их. Мучила его и молчаливая борьба из-за него между отцом и матерью: Роберт с страстным упорством хотел, чтобы Дэвид получил стипендию и бросил работу в шахте, а Марта — так же твёрдо решила, что он останется дома. Весть об успехе сына она приняла молча, без единого слова. Она даже не приготовила его вещи к отъезду; она не хотела принимать в этом никакого участия, нет, не хотела.
— Смотри, остерегайся Тайнкасла, мальчик, — сказал «Скорбящий». — Ты едешь в пустыню, где люди бродят во тьме среди бела дня, и в полдень, как среди ночи, ощупью ищут дороги. Вот возьми, — он сунул руку в карман на груди и достал оттуда тонкую, сложенную пополам и носившую следы пальцев брошюрку, сильно испачканную угольной пылью. — Здесь ты найдёшь хорошие советы. За этой книжкой я не раз коротал время в обеденные перерывы здесь в шахте.
Дэвид, покраснев, взял брошюрку. Она его не интересовала, но ему не хотелось обидеть «Скорбящего». Он смущённо перелистал её, — ничего другого ему не оставалось, — но в полутьме трудно было прочитать что-нибудь. Вдруг огонь в его лампочке вспыхнул ярче, и одна фраза бросилась ему в глаза: «Никакой слуга не может служить двум господам, и вы не можете служить и богу и маммоне».
«Скорбящий» не отводил от него пытливого взгляда. А за его плечом Том Риди шепнул лукаво:
— Чем это он наградил тебя?
Толпа вокруг зашевелилась. Клеть с грохотом опустилась вниз. Сзади кто-то крикнул:
— Полезайте все, ребята! Все полезайте!
Толпа хлынула вперёд. Началась обычная при посадке давка. Дэвид протиснулся внутрь вслед за остальными. Клеть, со свистом рассекая воздух, поднималась всё выше и выше, словно схваченная невидимой гигантской рукой. Навстречу лился дневной свет. Вот она остановилась, с лязгом поднялась перекладина, и люди сплошной, словно спаянной массой высыпали наружу, где ярко светило солнце.
Дэвид вместе с другими опустился по ступеням, прошёл через двор и занял место в ряду шахтёров, ожидавших получки у конторы. Был солнечный июльский день. Его безмятежная прелесть смягчала резкие контуры копра, столбов, вращающихся шкивов клети и даже дымящей вытяжной трубы. Чудесно в такой день уходить навсегда из шахты!
