Лермонтов | страница 10



В Лермонтове поражает единство и непрерывность, глубокая внутренняя и внешняя последовательность его творческого пути. Едва научившись лепетать на поэтическом языке, он уже заявляет свои основные темы, ваяет свои центральные образы и уже не расстается с ними в течение всей жизни, лишь уясняя себе и углубляя с детства заявленную тему и совершенствуя вылепленные тогда образы.

Вот он прочел стихотворение Пушкина «Мой демон» (1823)[11] и отвечает на него стихотворением «Мой демон» (1829).

Это «мой» звучит у отрока-поэта гордо и как будто самонадеянно: какой может быть «демон» у прилежного, отлично успевающего ученика Благородного пансиона? Но стоит сравнить оба стихотворения под одинаковым заглавием, как приходится признать, что отрок-поэт имел право сказать «мой демон». Демон Пушкина — это скептический собеседник, посещающий поэта в часы раздумья, это Мефистофель в костюме современника Онегина:

Его язвительнее речи
Вливали в душу хладный яд.
«Демон» Лермонтова совсем иной:
Носясь меж дымных облаков.
Он любит бури роковые,
И пену рек, и шум дубров…

Это не комнатный собеседник, который «на жизнь насмешливо глядел», это «царь познанья и свободы», охватывающий в своем полете вселенную.

Пушкин написал свое стихотворение и покончил навсегда со своим «Демоном». Для отрока же Лермонтова его «демон» был лишь зерном творческой работы, занявшей всю жизнь.

В 1829 году, на скамье Благородного пансиона, Лермонтов написал уже первый очерк поэмы «Демон» и с тех пор творчески не расставался с нею до смерти. В дальнейшие годы: в университете и в юнкерской школе, в Петербурге и на Кавказе, Лермонтов много и усиленно работал над «Демоном» (сохранилось до семи его очерков), но уверенной рукой возмужалого художника он совершенствовал тот же образ. Поэма зрела вместе с самим поэтом, но начальные звуки поэмы, запечатленные им в пансионской тетради:

Печальный Демон, дух изгнанья,
Блуждал под сводом голубым,
И лучших дней воспоминанья
Чредой теснились перед ним —

остались звучать и в последнем очерке поэмы.

Сгорая жаждою любви,
Несу к ногам твоим моленья,
Земные первые мученья
И слезы первые мои —

говорит Демон «монахине» в очерке 1828 года. Эти же слова Демон говорит Тамаре и через десяток лет. Мысль о возрождении к новой жизни через самоотверженную любовь женщины, робко намеченная в 1829 году отроком, разрабатывается зрелым поэтом с мудрой глубиной, с поэтическим совершенством, но это все та же мысль.

Нет другого такого примера труда поэта над одним произведением в течение всей творческой жизни, какой дает Лермонтов своей работой над «Демоном».