До тех пор, пока однажды мы не оказались в «Соревновании», что на проспекте Буэнос Айрес. Мы играли, я и Каваньера. Других игроков не было. Было наполовину пусто. Было десять-одиннадцать утра, и вдруг перед нами возник какой-то худой тип, очень худой, да еще и серьезный, и говорит: «Вы ищете кого-нибудь, чтобы сыграть?». «Да, но никого нет». «Ну, - говорит, - есть я». «Хорошо, но кто твой напарник?», - говорим мы. «Да нет, я играю один». «Но мы не играем один на один», - ответил я, - мы играем в паре, всегда». «Ну, да - говорит он, - так и играйте парой…» Тогда я спрашиваю: «Потому что ты играешь один против нас?» «Да». Тогда мы с Серджо начали смеяться. Я спросил: « Почему ты хочешь, чтобы мы украли у тебя деньги?» «Ты сыграй первую партию, и, посмотришь, ворами будете не вы, а я». Ну, раз так, я говорю: «Хорошо». Мы купили жетон, бросили его и начали играть. Нас было двое против одного, и он не только не дал нам дотронуться до мяча, но мяч прямо-таки даже не было видно: мы слышали только удары об ворота, которые были из фанеры потоньше, и когда он забивал гол, звук был сильнее. Мы только слышали удары. Я обалдел, и Серджо тоже. И я сказал: «Черт возьми, да ты крут, круче всех!» «Ну да, - отвечает он, - ведь я чемпион мира по минифутболу». «Эх, - говорю я, - надо ж было тебе появиться именно в это время! Ты знаешь, что разрушил мою жизнь? С этих пор мне больше не хочется играть в минифутбол!»
Учитель Поцци
Помню одного моего учителя, которого звали Поцци, который мне очень нравился, потому что он был чудаковатый тихоня. То есть чудаковатый только с виду. Тем не менее, он внушал страх, также и потому, что был очень сильным.
Помню, однажды он увидел двух ребят, которые ссорились, и сказал: «Почему вы должны ссориться? Почему ты ссоришься с ним, почему? Ты хочешь показать ему, что ты сильный, - говорит он, - а потом, когда ты покажешь, что сильный, что ты с этого получишь? Сила не в мускулах, а в том, что ты говоришь, что думаешь. Вы, остальные, наверное, не знали, ребята, что я тоже сильный. Сколько весит эта кафедра?»
Это была кафедра из рода огромных, гигантских, из массивного дерева, чтобы поднять которую, по-моему, потребовалось бы четыре человека. Его лицо побагровело, и, не сводя с нас взгляда, он поднял эту кафедру, чем на самом деле нас удивил. Тогда мы решили: «Блин, если такой рассердится, то его оплеуха отправит в мир иной». И, однако, он был интеллигентнейшим человеком, и он прозвал меня Коппи класса. Я болел за Бартали, но мне нравилось то, что он так меня зовет, потому что Копи был супер.
