Когда зрение, постепенно, снова возвращается ко мне. я опять осматриваю бак и вижу, что между обоими пробоинами зияет широкая трещина. Кроме того, из бака вытекает еще новая струя: есть, значит, третья пробоина.
Я опять выдергиваю паклю, чтобы ветер подхватил струю бензина и отнес ее назад, – иначе вся жидкость попадет Энгману в лицо…
900 метров…
Пора позаботиться о месте для посадки.
Первый вопрос: каков ветер на земле?
Я опять нагибаюсь к пилоту.
– Видите вы там дым от локомотива, который стоит на свободном пути? Внизу – южный ветер…
Энгман кивает головой. Мы испытующе осматриваемся кругом.
Вдруг я пугливо и, вместе с тем, радостно вздрагиваю…
– Посмотрите-ка туда! По ту сторону села… вон то место… справа от стога сена… Это старый аэродром, где раньше был расположен 123-й отряд… Там мы и сядем.
Энгман соглашается со мной…
400 метров…
Положение, как будто, улучшается… Времени у меня достаточно, да и навряд ли может теперь случиться что-нибудь неожиданное… Я сделаю посадку там, внизу, подожду, пока из разносного бака не вытечет весь бензин, а потом, о оставшимися тридцатью литрами в главном баке, заведу пропеллер, – и мы сможем полететь домой…
Мне любопытно знать, справится ли с такой посадкой Энгман собственными силами. Я не могу ему ничем помочь… даже не смею: ведь я бы только помешал ему.
Энгман делает вираж влево – по направлению к месту спуска. Я быстро схватываю оба конца предохранительного пояса и задвигаю скобу… На всякий случай… Если бы мы опрокинулись, то я, описав кривую, был бы с силой выброшен вперед. А такое сальто-мортале – прекрасный повод для того, чтобы сломать себе шею, несмотря на наличие плотного черепа и защитного шлема…
Ровно и красиво планируя, наша белая птица спускается. Вот колеса ее касаются земли – и в то же мгновенье, от сильного толчка, Энгман получает сильную струю бензина прямо в глаза… Он ослеплен и не замечает неровностей почвы на нашем пути… Мы налетаем на них, крепкие резиновые амортизаторы на оси тележки пружинятся и, с проворством обезьяны, которое еще сохранил наш самолет, он подскакивает высоко в воздух…
У меня мелькает в мозгу болезненная мысль: «Жаль, если мы разобьемся именно теперь!»
Как полено дров, мы опять падаем вниз и скользим при этом с правого крыла… Весь аппарат страшно трещит… Машина стоит на носу… Я крепко цепляюсь руками за бортовые стенки – и, в то же мгновенье, мы переворачиваемся.…
Как ласочка, я выползаю из-под самолета. Мне уже не надо расстегивать пояс: от силы падения он просто разорвался.
