Это было бы вашим сотрудничеством с начальником дивизии, и не только он, но и вся родина была бы вам благодарна за то живое дело, которое вы сделали.
Мы долго спорили. Долго они доказывали необходимость "планомерной" работы, и чем-то слишком теоретическим, далёким от жизни, пахнуло на меня здесь в Лесистых Карпатах, в скромной хижине, среди людей, казалось, всей своей деятельностью так удалённых от теорий.
Где льётся человеческая кровь, где жизни каждую минуту угрожает опасность, и где нужно уметь дорого продать свою жизнь в борьбе за счастье родного народа, -- там не место теоретизировать...
Но вот, донеслись слухи о действиях отрядов этой дивизии в передовых окопах. Прошла неделя-две с тех пор, как в тёмную ночь мы вели эту беседу.
Германцы пытались там брататься. Временами это им удавалось, и они проникали в окопы в качестве друзей наших солдат.
Ещё утром они были там. Вдруг, под вечер, слышат какой-то неясный шум. С передних передовых постов передают, что собираются германские колонны. Быстро отдаются распоряжения для встречи противника. Подтягиваются резервы. Германцы открыли огонь, и первые выстрелы были направлены по пулемётам, которые обычно меняют места. Вот первый результат братания.
Атака. Её встречают огнём и контратакой. Германцы отбиты и их постигла неудача.
А в первых рядах наших бойцов участвовал и был ранен тот самый поручик, председатель дивизионного комитета, который так долго и усердно полемизировал со мной на теоретические темы о проверке готовности к бою.
Ясно, что дивизия всё-таки была готова к бою: ей нужен был только порыв, который и явился, когда войска почувствовали всё вероломство братальщиков.
Я спускался с горы по склону как раз против горы Капуль, той горы, с которой германцы наблюдают за каждым нашим шагом. Меня предупреждали, что место это открытое и обстреливаемое противником. Но объезжать кругом далеко, да и ездят же здесь каждый день. Отчего не поехать и мне!
Санки быстро скользят по снегу, апрельскому рыхлому снегу, хотя и в горах.
Мы свернули в ущелье и скоро приехали в расположение полка, стоящего в резерве, но завтра идущего в окопы.
Дружественная беседа затянулась.
Вот выходит один солдат. Горячо говорит он и вызывает всеобщее сочувствие.
Он кончил.
Дружное "Ура" было ответом на призыв его грудью стоять за молодую Российскую республику.
Он сходит с трибуны, а командир полка подходит ко мне и, указывая на сошедшего с трибуны солдата, говорит:
