— Знаешь что? — Я поднялась и стала мерить шагами комнату. Все полметра. — Я сыта по горло. Не хочу больше иметь дело со смертью. — В одной руке я держала чашку, а другой яростно размахивала. — Хватит с меня грустных историй и рыданий в подушку.
Куки выпрямилась.
— Но ты же ангел смерти. В смысле это ведь твоя работа, разве нет?
— Да. — Я подошла к столу и достала листок бумаги. — Да, и я увольняюсь.
Она расслабилась, отпила глоток кофе и поинтересовалась:
— Ну и что ты собираешься делать?
— Написать заявление об увольнении. Как пишется «самовольноотпостаотрекательство»?
— Во-первых, раз ты пишешь это слово в заявлении об увольнении, то вряд ли знаешь его значение.
Я посмотрела на свои каракули:
— Правда?
— Во-вторых, сомневаюсь, что ты можешь взять и уволиться.
— Да неужели? — Я продолжила строчить, добавив парочку ругательств, чтобы уж точно донести до читателя свою мысль. — Поживем — увидим. — Со всем старанием подписав заявление, я сложила листок втрое и попыталась затолкать его в конверт. Вытащила, развернула, сложила тщательнее, чтобы был потоньше, и опять стала запихивать в конверт. Снова вытащила. — Кошмар какой-то! Как, блин, запихнуть его в чертов…
— А «в-третьих» услышать не хочешь?
Я сдула с лица прядь волос и повернулась к Куки:
— Валяй.
— В-третьих, кому конкретно ты собираешься послать это заявление?
Твою дивизию. Она права. Но додумать я не успела — снова отвлеклась на мистера Вонга. Потому что сквозь поношенную рубашку увидела то, чего раньше не замечала. Уронив конверт, я подошла к мистеру Вонгу, встала на цыпочки и заглянула за воротник серой рубахи.
— Святой ежик! — Вся его спина была покрыта татуировками. — Кажется, мистер Вонг был членом триады.
— Триады? — переспросила Куки, медленно поднимаясь со стула. — Разве они не опасны?
— Насколько мне известно, очень. — Я зашла сбоку и расстегнула пару верхних пуговиц на рубашке. — Простите, мистер Вонг. Я очень, очень, очень, очень сильно извиняюсь.
Расстегнув еще несколько пуговиц, я осторожно стащила рубашку по его плечам и уставилась на произведение искусства. Кто бы ни сотворил такое, работа была поразительной. Однако символы не имели ничего общего с тем, что я видела в фильмах, и что могло бы связать мистера Вонга с какой-нибудь китайской или любой другой подпольной преступной группировкой. Передо мной были китайские иероглифы, образовывающие поперек спины прямую линию, с которой словно падали вниз очередные иероглифы, складывающиеся в вертикальный текст. Вот только прочитать его я не могла.
