— Всему ли ты научился, для чего былъ посланъ?
На что я отвѣтствовалъ, ставъ на колѣни:
— Всемилостивѣйшій государь! прилежалъ я по всей моей возможности, но не могу похвалиться, чтобы всему научился, а болѣе почитаю себя передъ вами рабомъ недостойнымъ.
Государь, показывая мнѣ ладонь руки своея, изволилъ сказать:
— Трудиться надобно! Видишь, братецъ, я и царь вашъ, а у меня на рукахъ мозоли; а все оттого, чтобъ показать вамъ примѣръ и, хотя бъ подъ старость, увидѣть мнѣ достойныхъ изъ васъ помощниковъ и слугъ отечеству.
Я, стоя на колѣняхъ, осмѣлился взять самъ его царскую ручку и, многократно цѣлуя оную, пролилъ радостныя слезы. Потомъ государь сказалъ мнѣ:
— Встань и дай отвѣтъ, о чемъ тебя спросятъ, но не робѣй; что знаешь, сказывай, а чего не знаешь, такъ и скажи.
И, оборотясь къ Змаевичу, приказалъ разспрашивать меня. И какъ разспросы сіи касались до навигаціи (мореплаванія) и отвѣтами моими былъ онъ доволенъ, то государь велѣлъ ему экзаменовать меня въ математикѣ, далеко ли я успѣлъ въ оной. Милостивое одобреніе, какое видѣлъ я въ очахъ монарха, сдѣлало меня неробкимъ; я рѣшилъ предлагаемыя мнѣ задачи довольно удачно, такъ что по окончаніи экзаменовъ великій государь пожаловалъ меня въ поручики морскіе галернаго флота[50] и другого Кукарина, а всѣхъ другихъ мичманами.
LII.
Кто Богу не грѣшенъ, кто бабѣ не внукъ!
(Изъ записокъ Неплюева.)
Черезъ малое потомъ время[51] указалъ го сударь опредѣлить меня, Неплюева, смотрителемъ и командиромъ надъ строящимися галерами и другими морскими судами; почему и имѣлъ я счастіе видѣть государя почти ежедневно, когда онъ не бывалъ въ отлучкѣ, и всякій пріѣздъ свой на работы разговаривать изволилъ со мною о разныхъ матеріяхъ, паче же касательно до должности и званія моего.
Между тѣмъ слышалъ я отъ флагмановъ Григорія Петровича Чернышова и отъ Змаевича, что государь-де тобою доволенъ и говорилъ, что въ этомъ-де маломъ будетъ путь. Они подали мнѣ совѣты, чтобъ прилежалъ я къ должности и былъ проворенъ, а паче берегся бы лжи и всегда бы говорилъ правду, хотя бъ случилось что и худо сдѣлать, — то-де государь тебя не оставитъ. Таковое отеческое наставленіе скоро доказало мнѣ, сколь оно было полезно.
Однажды пришелъ я на работу поздно, а государь уже прежде меня на оную пріѣхалъ. Я испужался и хотѣлъ было бѣжать домой и сказаться больнымъ; но, вспомня тотъ благодѣтельный совѣтъ, пошелъ къ тому мѣсту, гдѣ находился государь. Онъ, увидѣвъ меня, сказалъ:
