деньгах...»
Можно не сомневаться, что об этих дурных признаках Горький не раз
говорил и самому певцу. И Шаляпин понимал, что Горький прав, и не обижался
на него. «Как хорошо я себя чувствую, — писал он Горькому, — побыв с тобой,
как будто выпил ясивой воды. Эх ты, мой милый Алексей, люблю я тебя крепко;
ты как огромный костер — светишь ярко и греешь тепло».
8 января 1905 года в Петербурге в зале Дворянского собрания впервые
исполнялась кантата Рахманинова «Весна» с участием Шаляпина. Накануне
дома у Зилоти Шаляпин несколько часов репетировал новое произведение.
Концерт вызвал большой интерес, народу собралось много, но это был вечер
накануне Кровавого воскресенья, и всюду в городе ощущались тревога и
напряженность. Во дворе здания Дворянского собрания уже стояли войска «на
случай».
Непосредственным свидетелем кровавой расправы царя с народом Шаляпин
не был — он уехал в Москву. Однако события 9 января, весть о которых
разнеслась по всей стране, не могли оставить певца равнодушным, тем более
что с ними оказался связанным А. М. Горький, 8 января, накануне Кровавого
воскресенья, писатель принял участие в депутации ученых и литераторов,
которая обратилась к министру внутренних дел с требованием не допустить
расправы над мирной рабочей манифестацией. Эта акция, как показали события
следующего дня, не была принята во внимание. Став свидетелем расстрела
рабочих перед Зимним дворцом, Горький написал воззвание «Ко всем русским
гражданам и общественному мнению европейских государств», в котором
призывал к свержению самодержавия. За это писатель был 12 января арестован
и заключен в Петропавловскую крепость.
С группой московских музыкальных деятелей, среди которых были С. И.
Танеев, С. В. Рахманинов, Р. М. Глиэр, Л. В, Собинов, Шаляпин подписал
декларацию протеста. «Когда в стране нет ни свободы мысли и совести, ни
свободы слова и печати, когда всем живым, творческим начинаниям народа
становятся преграды, — чахнет и художественное творчество... Мы не
свободные художники, а такие нее бесправные жертвы современных
ненормальных общественно-правовых условий, как и остальные русские
граждане», — писали музыканты.
Слова декларации в Петербурге передавались из уст в уста. Н. А. Римский-
