ся поселением. В глухую зиму вместе с другими сопро-
цессниками он был отправлен пешим этапом из Вятки в
Восточную Сибирь. Перевозки арестантов на барже в то
время еще не было. После долгих странствий и мытарств
Горюнов прибыл, наконец, на место своего поселения —
где-то в дальнем углу Забайкалья. Здесь он провел четы
ре года, и здесь же он имел случай столкнуться с «поли
тическими». Они научили его грамоте и вложили в его го
лову первые политические мысли.
— Хороший народ «политические», — как бы подводя
итог, еще раз повторил Горюнов, — очень для бедного че
ловека стараются. Только вот что-то все не выходит.
— Ну, а что было потом? — нетерпеливо перебил я.
— Значит, Манифест вышел... Освободили меня... Вер
нулся я на родину...
Голос Горюнова как-то сорвался, и в штурвальной руб
ке опять воцарилось молчание. Слышны были только гул
кие удары пароходных колес.
— Дома все вразвалку пошло, — овладев собой, про
должал Горюнов. — Отец умер вскоре, как меня взяли.
Матушка не могла осилить хозяйство, продала лошадь, ко
рову, стала побираться. Трое младших ребят умерли в
горячке. Другие пошли по людям.
— Ну, а Паранька?
Горюнов снова замолчал, и молчание его продолжалось
так долго, что я уже стал отчаиваться в ответе. Я почув
ствовал, что затронул какое-то особенно болезненное ме
сто, и даже пожалел о своем вопросе. Но Горюнов еще
раз преодолел свое волнение и с оттенком горечи в голосе
сказал:
— А Паранька, сказывают, спуталась с бариновым сы
ном... Ну, он, конечно, побаловался с ней, а как Паранька
затяжелела, выгнал на все четыре стороны... Она возьми
и утопись в речке... Известно — баба!
Родное село стало после этого Горюнову ненавистно.
Он ушел в Истобенское и стал ходить матросом на Оби.
Вот уже лет пятнадцать занимается этим промыслом. До
ма, в Истобенском, у него жена, двое сыновей и одна
дочь, он учит их в школе и надеется, что жизнь его детей
будет лучше и счастливее, чем его собственная.
107
В конце августа я стал собираться домой. Отец дол
жен был проплавать на барже еще весь сентябрь, но мне
надо было вернуться в Омск к началу учения. Придуман
был такой план: на другой арестантской барже, ходившей
в течение лета по тому же маршруту, что и наша, врачом
был наш омский знакомый Бориславский. С ним на барже
плавали два его сына — старший, Коля, только что окон
чивший гимназию, и младший, Петя, мой одноклассник.
Между нашими родителями было договорено, что меня
присоединяют к Бориславским, и все мы трое, под руко
