к середине октября.
Столица сразу оглушила и закружила меня. После ма
ленького тихого Омска Петербург с его миллионным насе
лением 1, с его широкими прямыми улицами, с его много-
1
лило за первый миллион.
70
В описываемое время население Петербурга только что перева
этажными каменными домами, с его роскошными витри
нами, с его прекрасными мостами, с его большим конным
и пешим движением (трамваев еще не было) производил
на меня потрясающее впечатление. Сильно волновала меня
также Нева, где я мог собственными глазами видеть уже
наяву всамделишные морские суда, приходившие сюда со
всех концов мира. Я часто и подолгу стоял на гранитных
набережных этой изумительной реки, наблюдая за слож
ными маневрами «финских лайв», за погрузкой иностран
ных пароходов, за торопливой беготней крохотных
финляндских пароходиков, бороздивших, точно большие
темносиние жуки, невские воды в самых различных на
правлениях.
В сентябре 1893 года, за несколько недель до нашего
приезда в Петербург, в Финском заливе бесследно погиб
со всем экипажем броненосец русского флота «Русалка».
Не спасся ни один человек. Больше того, все попытки
разыскать хотя бы самое судно оказались тщетными. Эта
непонятная катастрофа в то бедное событиями время яви
лась первоклассной сенсацией. О ней много говорили, о
ней много писали газеты. Я помню, как в нашем доме за
чайным столом на все лады обсуждались обстоятельства
гибели «Русалки» и строились разнообразные теории для
объяснения ее исчезновения. Но ничего объяснить они не
могли, и тайна попрежнему оставалась тайной. «Русалка»
была найдена только сорок лет спустя, уже в наши, совет
ские, времена, Эпроном, но ее странная судьба оказала
сильнейшее влияние на мое детское воображение, еще бо
лее обостряя мой интерес и мое увлечение морем и судо
ходством.
По приезде в Петербург отец стал работать в Инсти
туте экспериментальной медицины имени принца Ольден¬
бургского, с которым, между прочим, тесно связан был
покойный И. П. Павлов. Помню, как он был тронут, когда,
встретившись с ним в 1935 году в Лондоне, я рассказал
ему о моей родственной связи с этим научным учрежде
нием. Иногда отец, по старой привычке, брал меня с собой
в институт, но здесь мне нравилось меньше, чем в нашей
скромной омской лаборатории. Здесь было слишком много
людей и слишком узкое поле для моей активности, а по
тому скоро я прекратил свои визиты в институт.
Наша семья поселилась на Петербургской стороне.
Квартира состояла из трех маленьких комнат и кухни, рас-
