Сама московская контора по составу своему мало отличалась от петербургской конторы императорских театров и от всяких вообще казенных контор этой эпохи. Войдя в нее, даже трудно было определить, что это за контора -- театральная, синодальная или какая другая. Те же чиновники, те же пиджаки, желтые столы, масса бумаг, закрытые и открытые шкапы, наполненные бумагами, законами; на столах окурки, стаканы с чаем и опять бумаги. На полу тоже окурки и бумажки. Спертый, душный воздух, все говорят зараз, бегают, перекладывают бумаги с одного стола на другой. Снуют сторожа и приносят еще новые бумаги. В передней и проходной комнате много народу -- пришли за справками, много подрядчиков, пристающих с оплатой счетов. Все какой-то подписи не хватает; какого-то начальника ждут. Некоторые чиновники заняты разговором совсем не конторским; другие ничего не говорят и все роются в своем ящике, где лежат, кроме бумаг, хлеб, какие-то пакетики и пустые коробки от папирос; каждый такой ящик имел свой специфический запах и испорченный замок, вследствие чего плотно никогда не закрывался.
Чиновники самые разнообразные, старые и опытные, седые и довольно полные, рядом молодые, худощавые, похожие на писцов, с потертыми рукавами и грязными манжетами. Изредка кто-нибудь из старших возвышает голос и кричит, что опять дали неверную справку и начальство осталось недовольно; происходит некоторый переполох; из шкапов вынимают дело в синей обложке и начинают перелистывать разные бумаги самых различных размеров, формы и цветов. Через несколько минут все опять успокаиваются. С четырех часов начинают понемногу расходиться; остаются главные чиновники и экзекутор, который едва успевает распечатывать и запечатывать бесконечное количество входящих и исходящих бумаг.
Такова была московская контора императорских театров, когда я ее в первый раз увидал весной 1898 года.
Знатоков по театральным делам там сидело немало. Некоторые из мелких чиновников сидели по тридцать-сорок лет на тех же местах.
Делопроизводители, тоже из поручиков 1882 года, когда-то взятые как новаторы для освежения состава, чтобы вдохнуть свежую новую струю, обросли за пятнадцать лет таким же мохом, и уже мало отличались освежаемые от освежающих. Казенное дело со всеми его достоинствами и недостатками их сблизило, и когда-то столичные, петербургские гвардейские поручики стали московскими, провинциальными конторскими чиновниками.
