Намеченный мной маршрут бегства из госпиталя пролегал через внутреннюю кладбищенскую территорию, далее - монастырская стена на противоположной от госпиталя стороне, прилегающий к ней большой земельный участок, занятый под картошку. Затем, попав в район одноэтажных домиков городской окраины, я рассчитывал в нем раствориться и найти для себя, еще не выздоровевшего, надежное убежище.
По примеру других, уже побывавших на улицах Тамбова, я и мой сосед по палате Сашук после полудня решили сделать вылазку в город.
Трудно описать словами всю трагедию, которую переживали в эти часы Тамбов и его жители. Даже такое выражение, как «ад кромешный», едва ли может хотя бы приблизительно передать действительное положение вещей в этом городе, отданном на разграбление и поругание озверевшим белоказакам.
Удрученные увиденным, уставшие от ходьбы, осознающие свою беспомощность в чем-либо помочь тамбовчанам, отомстить белогвардейским гадам, мы с Сашуком медленно возвращались назад. Но до госпиталя не дошли: навстречу, как связная, была выслана наша миловидная медсестра Лидуся, которая, как оказалось, поджидала нас целых четыре часа. Осторожным жестом руки Лида показала, чтобы мы повернули обратно, и вскоре, догнав нас, с волнением сообщила, что мое появление в госпитале весьма опасно.
Медсестра рассказала, что часа через полтора-два после нашего ухода в госпиталь нагрянула группа белогвардейцев. Поставив у входов и выходов часовых, они переговорили с администрацией и начали обходить палаты, прямо называя фамилии разыскиваемых ими раненых. В нашей палате назвали именно мою фамилию. [112]
Обычно добрая и обходительная, Лидуся на этот раз показалась очень нервной и даже грубоватой. Заметно дрожащими руками она тянула меня от опасного места, заставляя ускорить ходьбу. После довольно долгого кружного пути по разным притихшим улочкам и переулкам Лида наконец привела меня к своему дому, расположенному почти на окраине города, недалеко от выхода большака на Рассказово. Это был одноэтажный, с двумя отдельными входами провинциальный домишко, стоящий в яблоневом саду.
В этот памятный вечер, как, впрочем, и в дневное время последующих дней, мне было строго-настрого приказано своего места не покидать, соблюдать все правила конспирации и вообще не проявлять никакого любопытства ко всему окружающему.
Так я оказался в подполье - в территориальном плену у мамонтовцев, а фактически «пленником» медицинской сестры тифозного отделения Тамбовского военного госпиталя.
