Жизнерадостный, подвижной, Юрченко занимал нас своими разговорами почти всю дорогу. Однако к концу пути и он приуныл, стал беспокойно оглядываться по сторонам, вслушиваться.
После каждого привала все больше пленных оставалось лежать на обочинах дороги. Конвоиры подходили к обессилевшим людям и в упор расстреливали их.
На последнем перегоне силы совсем оставили меня. Мысленно я уже распрощался с жизнью и ждал лишь момента, когда сами подогнутся ноги и рухну на землю. Ни воли, ни ненависти не хватало, чтобы заставить мышцы повиноваться. Почуяв неладное, Виноградов схватил меня под руку и велел то же сделать Юрченко.
- Бросьте, - прошептал я, - все равно мне не дойти, а себя погубите…
- Я тебе брошу, слюнтяй! - зло оборвал меня Виноградов. - Иди и не разговаривай. Ты пленный, но ты в строю. И я, как старший по званию, приказываю тебе. Все!
- Что с ним? - забеспокоились наши соседи.
- Давайте с вашим молодцом в самую середку, - посоветовал кто-то, - а то, неровен час, заметят конвоиры.
Нас оттеснили от края колонны в самую гущу пленных. Я бессильно повис на руках друзей. Иногда, [42] приоткрывая глаз, видел вместо Виноградова и Юрченко совсем незнакомые лица.
- Крепись, браток, - подбадривали меня.
Перед Джанкоем я малость ожил и смог уже идти самостоятельно.
- Ну, вот, - заметил Виноградов, - а ты концы собирался отдавать.
Вдали, в наступавших сумерках, показался город. Все заметно ободрились, и тут вдруг раздалась команда:
- Бегом!
Сперва мы ничего не поняли и продолжали идти обычным шагом.
- Бегом! Бегом! - пронеслось вдоль колонны.
В подтверждение приказа конвоиры начали стрелять в воздух. Впереди раздался учащенный топот сотен ног, ряды перед нами поредели, растянулись. Повинуясь инстинкту, задние тоже ускорили шаг, потом побежали. Виноградов и Юрченко, видимо на какое-то мгновение забыв обо мне, заскочили вперед. На секунду я оцепенел. От быстрой ходьбы кружилась голова, появилась тошнота. Боялся, что вот-вот свалюсь. Собрал все силы, побежал. Метров через пятьдесят нагнал Виноградова и Юрченко. Они поджидали меня. А конвоиры все торопили:
- Быстрее!
По обеим сторонам шоссе потянулись строения, опоясанные колючей проволокой. Мы пронеслись мимо них и вступили на улицы Джанкоя.
Разместили нас в разграбленной, полуразрушенной школе возле железнодорожной станции. Ряды наши после девяностокилометрового перехода заметно растаяли. Не берусь утверждать точно, сколько людей полегло на шоссе Симферополь - Джанкой от автоматных очередей, но слышал, что много. Одни говорили, будто расстреляно несколько сотен, другие утверждали, что погибла почти половина колонны…
