Судьба, а может и Д. 3., предприняла последнюю попытку нам помешать, но просчиталась. Ветер ударил в ставни на окне, и они загремели, как старые кости. Буря снаружи все крепчала, а я от этого впадал в еще больший экстаз и мое желание только усиливалось. Я знал, что нам нужно остановиться и переждать, пока утихнет ветер. Так на нашем месте поступили бы более впечатлительные люди. Но мы не искали легких путей.
— Я не хочу быть осторожной или чуткой, — прошептала она.
Разряды статического электричества приподняли ее волосы.
Я почувствовал, как запахло озоном. Она прикоснулась к моей щеке.
Я понял, что начинаю звенеть, как натянутая струна. Мои мышцы получили разряд электричества из атмосферы в комнате и начинающейся снаружи грозы. Мое тело молило о возможности извергнуть эту энергию в Нинон. Моего зверя тоже трясло — он требовал, чтобы его накормили.
— Ах, если бы я только мог сказать тебе что-нибудь романтическое! Потому что ты заслуживаешь этого. — Хриплым, срывающимся голосом, глядя в ее темные глаза, я попытался объяснить: — Я сейчас почти что животное и, наверное, немного тронулся рассудком.
— Слова — это очень мило, но и одного желания достаточно.
Ей каким-то образом удавалось говорить рассудительно, невзирая на спазм в горле. Это мне в ней и нравилось — спокойствие и умение сосредоточиться. Она не боялась своего зверя, потому что совершенно точно знала, что сможет его обуздать.
— Иногда немного безумия не повредит. Это говорит о том, что мы живы.
Желание. Она только это имела в виду. Я понимал. Она гнала прочь любые чувства, уничтожая их в зародыше.
Нинон высвободила руки и снова потянулась ко мне. На этот раз я не стал ее останавливать. Возможно, и не стоило спускать тварь с привязи, ослаблять бдительность, но мы готовы были рискнуть.
Я припал к ней, не обращая внимания на то, как скрипят пружины кровати, и нашел губами ее рот. Этот поцелуй был подобен молнии. Сила лилась из моего рта в ее, смешивалась с бурей, бушующей внутри нее, отскакивала от нее и снова впивалась в мои нервы, на этот раз уже с удвоенной мощью. Я сдавленно ахнул и отстранился, разрывая образовавшуюся цепь. Я уставился на вздувшуюся вену на ее горле. Она отчаянно пульсировала, как узник, рвущийся на свободу. Мое сердце ответило на ее призыв. А может, это был зверь, жажда крови, которая просилась наружу.
Кожей я чувствовал прохладу, царящую в помещении, но ее было недостаточно, чтобы погасить жар, пылающий внутри. Она провела руками по моей спине и прочертила линию между ягодицами. Одна рука встретилась с другой, а потом сжала ягодицы, в то время как другая занялась тем, что было у меня спереди. Ее прикосновения были очень нежными и бережными, но от каждого меня словно било током. В тот момент я превратился в один натянутый нерв и испытывал голод, которому боялся дать имя.
