Но решение здесь принимала Нинон. У нее было гораздо больше опыта в таких вопросах. Возможно, эти создания действительно хотели снова обрести покой, и мы им в этом просто помогли. До тех пор, пока у меня останется хоть капля мозгов, я точно не захочу разгуливать заключенным в гниющую плоть и буду только рад, если кто-то избавит меня от такой участи. Но могло быть и так, что они не остались бы в городе. Они выглядели голодными. Голод мог заставить их выйти на охоту.
Она также говорила о том, что нельзя вести войну на два фронта одновременно, другими словами — просто взять и забыть, что за нами по пятам следует Д. 3. Но я сейчас не об этом. Нинон не отрицала, что мы и сами с очень большими отклонениями, но все же считала это приемлемым. А эти создания, в отличие от Д. 3., не попали в установленные ею пределы допустимых отклонений, а значит, было в них что-то очень нехорошее и опасное, поэтому от них нужно было избавиться первым делом.
Кроме того, всякий раз, когда она мне улыбалась, я чувствовал, как у меня сердце уходит в пятки. Ну или немного выше. Да уж, ради нее я сделаю абсолютно все. Да и, собственно, уже сделал. Возможно, мне и стоило бы беспокоиться на этот счет, но я не стал. Может, это и было доказательством моего слабоумия, но я уже давно смирился с тем фактом, что мне по жизни приходится сталкиваться с кучей неразрешенных проблем и я вынужден до конца своих дней выбирать меньшее из зол, входящих в скудный набор вариантов, которые предлагает судьба.
— Я посмотрю в церкви! — крикнул я. Я подумал, что сам факт, что я собираюсь войти в это место с намерением кого-то убить, должен ее обеспокоить. Даже если она отреклась от церкви, ее все равно воспитывали в католической вере, поэтому такой символ, как церковь, должен для нее что-то значить.
— Хорошо. Только будь осторожен.
Я замер на пороге потрескавшегося здания и принюхался. Зомби не пахло, но… В нем не было возвышенности собора. Это было просто грязное, полуразвалившееся здание, выкрашенное в желто-коричневый цвет — цвет уныния, подходящий для постройки, в которую не вкладывали душу и в которой царит атмосфера гнетущей безысходности.
Воздух внутри темного помещения был неподвижным и затхлым. И хотя ничто не шевелилось, я видел повисшее в воздухе облако пыли, которое искажало и застилало пеленой вид церковных скамей. Я окинул быстрым взглядом перевернутый алтарь и заколоченные окна, но зомби было бы совершенно негде здесь спрятаться. И все же помещение не было пустым. Возможно, там поселились привидения. Не знаю, что там было, но я лучше выпью раствор цианида, чем вдохну в себя этот воздух. И пусть это звучит мелодраматично, но я был оскорблен до глубины души. Нинон права, этот поселок следовало сжечь. Сен-Жермен отравил здесь все.
