— Нет, и не собираюсь им становиться.
Ни для человека, ни для Д. 3.
— Вот и хорошо. Зачем рисковать?
Я кивнул. Я даже никогда не давал свою кровь для переливания. Моя инфекция должна была остаться со мной. За исключением Нинон. Она стала для меня единственным исключением, и я мог не опасаться, что она захочет передать заразу кому-то еще. Раз уж на то пошло, она тяготилась своим новым «я» даже больше, чем я сам, хотя не показывала этого. Но я не питал иллюзий на этот счет. Она попросила о вампиризме, потому что так было нужно, по той же самой причине она обратила меня — и все же считала все произошедшее с нами аморальным и предосудительным. Она наверняка думала, что это своего рода проклятье. Я не знал, как заставить ее думать иначе и стоит ли вообще это делать. Возможно, мне и не удалось бы ее переубедить, так как она могла оказаться права.
— Ты тоже не знаешь, почему Черный человек оставил тебя в живых?
«Или почему Сен-Жермен так хочет твоей смерти?»
Этот вопрос вертелся на языке, но вслух я его задавать не стал.
— Вообще-то он не «оставил» меня в живых. Поначалу я была живым доказательством того, что его опыты наконец увенчались успехом. Но затем…
Признаться, я ожидал услышать, что Диппель проникся к ней симпатией либо же видел ее в роли «жены Франкенштейна» для своего сына. Но следующие слова Нинон меня не на шутку удивили:
— Позже, когда он начал терять рассудок, то попытался меня совратить. Но ему это не удалось. В ярости Диппель попытался меня убить — провести ритуал, с помощью которого мог бы забрать назад свою силу. Когда и в этом он потерпел поражение, то подослал ко мне сына. Этот сукин сын едва меня не достал. Я тогда не знала, с кем имею дело, — думала, он обычный судебный исполнитель. К тому же Сен-Жермен… так красив. И обаятелен… — Она тряхнула головой, сбрасывая мимолетное наваждение. — Но чем дольше я смотрела в его глаза, тем холоднее и страшнее они выглядели. Я уже лежала перед ним полуголая на диване, когда окончательно осознала, что он собирается сначала трахнуть меня, а уже потом убить. Но с таким же успехом он мог бы делать и наоборот, снова и снова, пока я не умру окончательно.
Нинон усмехнулась. Я услышал это по ее голосу.
— Я вонзила ему в сердце булавку от шляпки. Сильно он от этого не пострадал, но крайне удивился. И тогда я смогла сбежать.
Эта женщина умудряется наводить на меня ужас, притом что я восхищаюсь ею.
— Ты вонзила ему в сердце булавку, и он даже не пострадал?
